Европейские интересы и Центральная Азия
Нам уже неоднократно приходилось писать о стратегии Европейского Союза в Центральной Азии.* Тем не менее, попытаемся вкратце вновь изложить основные проблемы, возникающие в связи с эволюцией стратегии ЕС в регионе.
Политика Европейского Союза в отношении Центральной Азии в 1990-е гг. формировалась под влиянием новой геополитической ситуации, сложившейся в результате распада Варшавского блока, а затем СССР в 1991 г. ЕС стал ближайшим к нестабильному восточному пространству и крупнейшим экономическим и геополитическим центром силы. В новых условиях ЕС и Запад в целом предприняли целенаправленные меры по распространению своего влияния на бывшие социалистические страны. Это в первую очередь такие шаги как расширение НАТО и ЕС на восток.
Европейский Союз предпринял также экстраординарные шаги по стабилизации СНГ: крупномасштабные программы экономической помощи (ТАСИС) и укрепление режима ОБСЕ. В то же время, распад Советского Союза привел к созданию уникальной ситуации, позволявшей ЕС играть новую геополитическую роль. Таким образом, отношения между ЕС и Центральной Азией формировались под влиянием этой новой и уникальной геополитической ситуации. С другой стороны, распространение европейского влияния на Центральную Азию ограничивалось рядом объективных и субъективных факторов: усиленной помощью странам Центральной и Восточной Европы, которая отвлекала силы и средства ЕС; конфликтами в Юго-Восточной Европе; расширением НАТО; активным проникновением США в Каспийский регион; борьбой за влияние в Центральной Азии между США, Россией, Китаем и исламским миром.
На первом этапе (1990-1995 гг.) стратегия ЕС в отношении Центральной Азии строилась с учетом достижения тактических политических целей: стабилизации пост-советского пространства, оказания экстренной экономической помощи, поощрением плюрализма, демократии и рыночных от-
* Лаумулин М.Т. Стратегические интересы Европейского Союза и Центральная Азия // Казахстан-Спектр.1999. С.66-96; Казахстан в современных международных отношениях: безопасность, геополитика, политология. – Алматы: КИСИ, 2000.- С. 236-289; Центральная Азия и Европа // Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы. Под ред. Б.Румера. – Алматы, East Point, 2002. – С. 59-126; Стратегия ЕС в Центральной Азии: геополитика и безопасность. // Европейский диалог. № 3.
2002.17-26; № 4.2002.С.13-24; Стратегия Европейского Союза в Центральной Азии // Сотрудничество и безопасность в Центральной Азии: состояние и перспективы. – Алматы: КИСИ, 2008. – С. 172-192; Laumulin M.T. Die EU als Modell für die zentralasiatische Integration? Discussion Paper C-29. – Bonn: ZEI, 1999. – 57 S.
ношений. Эти цели достигались как путем прямой экономической помощи, так и посредством оказания политического давления через международные и европейские организации и институты (ОБСЕ, Совет Европы, Европарламент, Европейская комиссия, Комиссариат ООН по беженцам и т.д.). Главным инструментом политики ЕС было подписание соглашений о сотрудничестве и партнерстве с пост-советскими государствами, которые должны были формализовать политические и экономические связи с Европой[1].
В первой половине 1990-х гг. европейские политики сделали абсолютно ложный вывод из тенденций, развивавшихся в регионе. Они игнорировали необходимость прохождения этими республиками фазы создания «государства-нации», что требовало консолидации экономических и политических интересов новых зарождающихся элит. В это время стратегия ЕС была нацелена на поощрение внутрирегиональной интеграции в Центральной Азии, хотя однозначно развивался процесс дезинтеграции. ЕС уповал на развитие демократических и рыночных институтов, в то время как новым независимым государствам потребовалось сначала создать авторитарные режимы, чтобы сохранить внутреннюю стабильность и внешнюю безопасность.
Европа недостаточно учитывала также геополитические и внешнеполитические факторы, действовавшие в регионе. ОБСЕ сохраняло формальное понимание того факта, что таджикско-афганская граница представляет собой одновременно и южный фланг европейского пространства. Однако ОБСЕ оказалась бессильна урегулировать конфликт внутри Таджикистана и тем более обезопасить регион от угрозы, исходящей из Афганистана.
На втором этапе (1996-2001 гг.) в ЕС возобладало разочарование результатами европейской политики в отношении СНГ и Центральной Азии. Стало очевидно, что пост-советские государства в основном еще далеки от стандартов представительной демократии и рыночной экономики. Более того, к концу 1990-х гг. четко обозначилась угроза дестабилизации Центральной Азии ввиду обострения социальных отношений и резко возросшей угрозы со стороны исламского юга. В то же время, на этом этапе пришло более отчетливое понимание геополитических интересов Евросоюза, которые связаны с общей геополитической стабильностью в Центральной Евразии. Тем самым, к концу века в политических кругах ЕС и, прежде всего, в Германии, наметилась тенденция к расширению геополитического влияния ЕС дальше на восток. Фактически, ЕС начал рассматривать пределы своих будущих геополитических интересов в пределах официальной сферы действия ОБСЕ, то есть вплоть до границ Центральной Азии с Афганистаном, Ираном и Китаем.
Во второй половине 1990-х гг. в Европе, особенно в Германии, начинают понимать, что в геополитическом плане ЕС значительно отстает от других внешних игроков на Каспийском море и в Центральной Азии. Выступление немецких социал-демократов в 1998 г. с целью активизировать европейскую политику в регионе осталось безрезультатным. Наиболее влиятельный член ЕС – Германия была занята европейскими проблемами, прежде всего расширением Евросоюза и формированием единой внешней политики и политики в области безопасности.
Внимание к проблемам безопасности в Центральной Азии было привлечено в Европе в августе 1999 г., когда в Киргизию впервые вторглись исламские боевики, а в Бишкеке прошел саммит глав государств Шанхайской пятерки– России, Китая, Казахстана, Киргизстана и Таджикистана. Беспокойство Европы вызывало очевидное сближение России и Китая и создание на базе Шанхайской пятерки некоего подобия военно-политического союза с участием центральноазиатских государств, которым в нем отводилась роль младших партнеров. События в Центральной Азии и СНГ в целом рассматривались также в Европе на фоне возникновения двух блоков внутри Содружества – один во главе с Россией на основе Договора о коллективной безопасности, другой – ГУА(А)М. в составе Грузии, Азербайджана, Украины, Узбекистана, Молдавии, ориентирующийся на Запад.
В конце 1999 г. эксперты из Федерального института восточноевропейских и международных исследований в Кельне подготовили доклад, в котором анализировалась ситуация в Узбекистане. Этот доклад сыграл свою роль в формировании позиции Берлина в отношении Центральной Азии. В концептуальном виде роль ЕС в геополитике вокруг Каспийского моря и Центральной Азии изложена в докладе Трехсторонней комиссии (2000 г.), в котором констатируется, что возможности Запада влиять на регион ограничены; рано или поздно Западу придется примириться с необходимостью сотрудничать в Центральной Азии с Россией, Китаем и некоторыми исламскими государствами.
Ведущий немецкий институт в области внешней политики – Германское общество внешней политики – разработал для своего правительства концепцию т.н. Стабилизационного пакта для Каспийского моря. Он состоял из трех элементов: 1) создание сети транспортных коммуникаций по линии Восток-Запад как противовес существующим двести лет путям Север-Юг; 2) укрепление демократии и рыночной экономики в новых независимых государствах региона; 3) переход от геополитики к экономической конкуренции. Эти требования отвечают интересам ЕС, на которые он готов инвестировать в экономики стран Каспийского региона.
При этом европейские круги вполне отдавали себе отчет в том, что такая политика вошла бы в противоречие с американской стратегией «двойного сдерживания» против Ирана и России. К тому же ЕС желал смягчить стратегические последствия расширения НАТО на восток и превратить программу «Партнерство во имя мира» в стабилизационный инструмент и возможность для сотрудничества, а не конфронтации с Россией. Эта тенденция исходит из понимания того факта, что ЕС значительно отстал от других мировых держав в утверждении своих политических и экономических интересов в регионе. Основным сдерживающим фактором для Европы остается еще не завершившееся распределение между США и Россией сфер влияния.
После повторения летом 2000 г. событий в Центральной Азии, связанных с вторжением исламских боевиков в Киргизстан и Узбекистан, в Европе по-настоящему с тревогой начали наблюдать за развитием событий в регионе. В Германии исходили из того, что примерно к 2015 г. границы НАТО и ЕС будут вплотную прилегать к России, а Украина будет вовлечена в стратегическое партнерство с этими организациями на различных уровнях. В этих условиях Европа уже обеспокоена сохранением стабильности в России и Центральной Азии. Примерно к этому же времени ожидается истощение энергетических ресурсов Северного моря.
В практической плоскости некоторые немецкие политики видели превращение кавказско-центральноазиатского региона в своего рода «пояс стабильности», отделяющий Европу от нестабильных регионов исламского мира. Это означало, что немецкая политика возвращается к категориям геостратегического мышления, и первыми объектами этой геополитики становятся после Балкан Кавказ и Центральная Азия. В концентрированном виде она была изложена в документах СДПГ, партии, пришедшей к власти в сентябре 1998 года. Ряд немецких экспертов и политиков предлагали увязать национальные интересы Германии на Каспии с общеевропейской стратегией на Востоке: сделать энергоресурсы Каспийского моря частью общеевропейской системы безопасности и экономического сотрудничества.
В начале нового столетия позиция ФРГ в отношении региона Каспийского моря и Центральной Азии оформилась более отчетливо. Накануне визита Министра иностранных дел ФРГ Й.Фишера в государства Центральной Азии в газете «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» был опубликован меморандум руководителя департамента планирования МИД ФРГ А.Шмиллена, в которой было сформулировано немецкое видение европейских интересов в центральноазиатском регионе.
Европейские задачи и интересы в Каспийском регионе, как представляли в Берлине в начале 2000-х гг., состояли в следующем: отделение собственно европейских интересов от американских и разработка собственной европейской стратегии; привязывание Кавказа и Каспийского региона к Европе как к более привлекательной альтернативе, чем ОПЕК; вовлечение Европы в решение конфликтов на Кавказе, насколько возможно с участием России с целью создания здесь равных конкурентных возможностей и условий для сотрудничества; активная поддержка транспортной инфраструктуры по линии Восток-Запад и особенно газовой сети для связывания ресурсов региона, включая Иран, через Турцию с европейским рынком; выработка европейской позиции в отношении проекта магистральных трубопроводов из Каспийского региона в Европу; совмещение национальных интересов различных стран ЕС в регионе в рамках единой европейской внешней политики и политики в области безопасности.
Третий этап (2002-2008) развивается под влиянием трех основных факторов: дальнейшего расширения ЕС на восток, распространения влияния Евросоюза на постсоветское пространство в Восточной Европе и проведения единой европейской внешней политики и политики в области безопасности.
Фактически, у Европы в начале 2000-х г. отсутствовала стратегия в отношении Центральной Азии, если понимать под этим термином проведение систематической политики. В то же время цели ЕС в регионе были ясны с самого начала, но отсутствовали инструменты их достижения. Цели эти были амбициозны, а средства – весьма скромные. На уровне Евросоюза данная ситуация находила выражение в том, что вся активность ЕС были направлена на регионы вблизи его границ. 1 мая 2004 года Европейский Союз принял в свой состав сразу десять новых членов – страны Центральной и Восточной Европы. Это решение стало, безусловно, шагом геополитического порядка.
В результате проведенной США операции в Афганистане и создании своих баз в Центральной Азии в 2001-02 гг. Евросоюз фактически утратил геополитическую инициативу в Центральной Азии, которую она начал набирать в конце 1990-х – начале 2000 гг. В ближайшем будущем для безопасности Казахстана и Центральной Азии большое значение будет иметь процесс в геополитической ориентации Европы: или она останется преобладающе атлантической (НАТО и США), или начнет приобретать евразийский характер (СНГ, Россия, Каспийский региона, Центральная Азия). В целом политику ЕС можно было охарактеризовать как «прото-стратегию». Это означало, что фактически у Евросоюза не сложилась эффективная стратегия в отношении как Казахстана, так и всего региона.
Но после 11 сентября 2001 г. появился потенциал для европейского вклада в обеспечение безопасности региона и большей вовлеченности в региональную политику. Европейской Комиссии было ясно, что каспийские ресурсы должны в будущем сыграть важную роль в энергетическом обеспечении Европы (и в то же время снизить зависимость ЕС от России). Кроме того,
Евросоюз был озабочен такими проблемами, как нелегальный ввоз наркотиков. В целом, стратегические (или нормативные) цели ЕС на тот момент – это установление в регионе либеральной демократии, верховенство закона и прав человека; посредством либерализации и демократизации открытие региона европейской и международной экономической системе.
Особое место при разработке европейской стратегии в отношении Центральной Азии занимала для ЕС проблема России. В отличие от США Брюссель прекрасно понимал законность интересов Москвы в регионе и был готов признать особую роль России, особенно в сфере безопасности, торгово-экономических связей и энергетики. Гораздо больше беспокойства у Европы вызывала стратегия Китая, которая способна в перспективе спровоцировать российско-китайское соперничество в регионе. В ЕС вызывала большое сомнение коммерческая составляющая проекта по строительству трубопровода из Западного Казахстана в Китай. В целом Евросоюз стоял на той точке зрения, что диверсификация трубопроводов является выгодной для Казахстана, поскольку способствует укреплению его независимости.
В первой половине 2007 года Германия в порядке очередности заняла пост председателя Совета ЕС. Одной из основных задач в повестке дня ее председательства стал пересмотр и переформулирование политики Евросоюза в Центральной Азии. В июне 2007 г. Совету ЕС предстояло принять новый Стратегический документ по Центральной Азии, подготовленный в основном германской стороной.
Самым существенным изъяном политики ЕС в Каспийском регионе, как считали некоторые немецкие авторы, является отсутствие когерентной политической стратегии. Это означало, что предлагаемые Европейской Комиссией различные аспекты стратегического наступления ЕС в Каспийском регионе фактически кладутся в Европейском Совете под сукно, или же существенно выхолащиваются. Причины этого лежат, во-первых, в том, что в этом органе нет единой точки зрения на будущее энергообеспечения Европы и на его взаимосвязь с проблемами безопасности и экологии; вовторых, национальные интересы отдельных государств превалируют над общеевропейскими, а интересы нефтегазовых концернов в свою очередь ставятся над национальными; в-третьих, ЕС делает ставку в первую очередь на логику рыночных отношений и экономической целесообразности при принятии решений, чему сильно препятствует расхождение в оценках запасов углеводородов на Каспийском море, высокие инвестиционные затраты, чрезвычайно медленные процессы трансформации в государствах региона и высокий конфликтный потенциал и, наконец, низкие оценки перспектив роста потребности европейской экономики в экспорте углеводородов.
С политической точки зрения ЕС делает акцент на то, чтобы избегать создания каких-либо антироссийских альянсов в регионе, и видит будущее осуществление своих интересов в рамках тесного сотрудничества и партнерства с Россией. В своих оценках перспектив развития связей ЕС с прикаспийскими государствами, немецкие авторы подчеркивают, что они ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться как потенциальные кандидаты для приема в НАТО или Европейский Союз. Их участие в ОБСЕ следует рассматривать прежде всего как один из каналов для усиления влияния Европы в Каспийско-Центральноазиатском регионе.
Согласно документу, подготовленному 31 мая 2007 г. и получившему название «ЕС и Центральная Азия: стратегия для нового партнерства» и рассчитанному на период 2007-2013 гг. соответствующие цели ЕС в регионе состоят в следующем: 1) обеспечить стабильность и безопасность его стран; 2) содействовать сокращению бедности и повышению жизненного уровня в контексте Целей развития тысячелетия; 3) всячески содействовать региональному сотрудничеству как между государствами самой Центральной Азии, так и между этими государствами и ЕС, особенно в сфере энергообеспечения, транспорта, высшего образования и защиты окружающей среды.[2]
Прежде всего, в документе отмечается, что Центральная Азия является связующим мостом между Европой и Азией, а также их принадлежность к ОБСЕ (т.е. европейскому политическому пространству). ЕС и ЦА имеют общие цели как сохранение стабильности и достижение процветания.
В качестве мер стратегического характера ЕС будет поддерживать регулярный политический диалог на уровне МИД; предложит «Европейскую образовательную инициативу» и «Европейскую инициативу управления посредством закона»; установит регулярный и ориентированный на конкретные результаты диалог по правам человека с каждым из центральноазиатских государств» в отдельности; будет проводить регулярный энергетический диалог со странами региона. Важным дополнением в документе является указание на то, что ЕС будет проводить конструктивный диалог с региональными организациями, такими как ЕврАзЭС, ШОС, СВМДА, ОДКБ, ЦАЭС.
Как и в предыдущих документах Евросоюза стратегического характера, в последней стратегии большое внимание уделяется проблемам прав человека, т.н. «правильного управления» и демократизации. К этой области Стратегия ЕС относит такие направления как проведение молодежной и образовательной политики. Составной частью этой политики является поддержка экономического развития, торговли и инвестиций. Евросоюз будет поощрять и поддерживать интеграцию ЦА в мировую торговую и экономическую систему, особенно через институты ВТО; поддерживать реформы финансовых систем стран региона; поощрять региональную торговлю; изучать возможности улучшения условий для проникновения местных товаров на европейский рынок; расширять техническую помощь и др.
Центральное место в Стратегии занимает вопрос об усилении энергетических и транспортных связях ЕС с Центральной Азией. Подчеркивается, что поставки газа из региона имеют особое значение для Европы. Ключевым элементом является обеспечение устойчивой эксплуатации и добычи ресурсов, что в свою очередь требует стабильного инвестирования в энергетический сектор. Со своей стороны ЕС готов рассматривать все варианты по развитию и транспортировке ресурсов из региона (в кооперации с другими заинтересованными сторонами). Целью ЕС на перспективу является создание интегрированного энергетического рынка в Центральной Азии, что является условием масштабных инвестиций из Европы.
В Стратегии уделяется также внимание вопросам экологии и водных ресурсов. В этой области Евросоюз будет уделять больше внимания технической и технологической помощи. И наконец, завершает Стратегию раздел, посвященный общим угрозам и вызовам, с которыми сталкиваются ЕС и Центральная Азия. Здесь основной акцент делается на борьбу с организованной преступностью, наркотиками и нелегальной миграцией. В качестве одного из инструментов своей политики ЕС будет использовать межкультурный диалог, При этом Европа будет требовать от местных правительств уважения к религиозной свободе.
Для поддержания регулярного политического диалога ЕС будет придерживаться традиции постоянных встреч на уровне министров иностранных дел с Европейской «тройкой» и ежегодных встреч глав своих миссий в регионе. Однако стратегия Евросоюза не свободна от ряда серьезных недостатков. По мнению ряда европейских экспертов, ЕС как правило пассивно следовал за событиями, вместо того чтобы активно проводить свою политику и действовать на упреждение.
Как считают дальновидные европейские аналитики, Евросоюзу необходимо отойти от политики пассивного реагирования на события и перейти к политике опережающих действий. До настоящего времени политика ЕС заключалась лишь в простой реакции на происходящее. Сами эти меры должны носить стратегический характер, а не приспосабливаться каждый раз к конкретным ситуациям.
Таким образом, как считают эти аналитики, стратегические цели ЕС и практические задачи их достижения требуют от Европы следующего: 1) Следует со всей серьезностью отнестись к угрозе исламского радикализма и оказать государствам региона, особенно Узбекистану, помощь в укреплении их правоохранительных органов и в осуществлении радикальных реформ всей системы безопасности. 2) Необходимо уделить значительно больше внимания Афганистану и его роли в экономике и безопасности республик ЦА, в то время как трансконтинентальная торговля должна развиваться по всем направлениям, а не только в направлении России и Европы. 3) Турция могла бы стать критическим связующим звеном, посредством которого у Европы появилась бы возможность оказывать влияние на процессы в Центральной Азии, и сотрудничество с Анкарой по этим вопросам должно резко усилиться. 4) Необходимо укреплять сотрудничество с реформистскими силами в правительствах и парламентах государств Центральной Азии. У Евросоюза уже есть программа межпарламентского сотрудничества, и ее необходимо максимально усилить.
Таким образом, европейские политики искренне считают, что установление стабильных демократических и светских режимов в странах Центральной Азии и Южного Кавказа позволит создать своего рода «пояс безопасности», отделяющий Европу от нестабильных регионов исламского мира. В целом, среди европейских аналитиков нет однозначного мнения о том, насколько действительно Центральная Азия важна для Евросоюза. Конечно, страны ЕС активно поддерживают участие своих компаний, прежде всего энергетических, в разработке ресурсов региона, чтобы обеспечить бесперебойные поставки нефти и газа из республик ЦА. [3]
В заключение, любопытно посмотреть, как сами европейские эксперты оценивают опыт ЕС в Центральной Азии. В первую очередь следует упомянуть работу А.Варкоча «Центральноазиатская политика Европейского Союза: интересы, структуры и выбор реформ».[4] Выводы автора в целом не внушают оптимизма. Он констатирует, что Евросоюз не добился практически ни одной из своих стратегических целей, поставленных еще в 1990-е годы: бедность не устранена; сопротивление реформам в Узбекистане и Туркменистане не сломлено; положение с правами человека и уровень демократии остались на прежнем уровне; энергетические интересы ЕС не защищены. В сфере безопасности ЕС также топчется на одном месте. Варкоч советует коренным образом сменить стратегию и тактику ЕС в регионе, чтобы «вернуть доверие к ЕС». В сфере безопасности ЕС должен наконец, отмечает автор, выступать в качестве серьезной силы, а не в образе «беззубого бумажного тигра»; в энергетической политике Европа должно вести себя более самоуверенно; а в области демократии ей следует проявлять больше реализма. Кроме того он считает, что ЕС мог бы теснее координировать свою стратегию с другими интернациональными акторами, в частности с НАТО и ОБСЕ. В целом же, Варкоч в своей книге неожиданно вышел за пределы центральноазиатской проблематики. Очевидно, что изъяны и недостатки внешней политики, стратегии и методов ее реализации Евросоюзом не эффективны не только в ЦА, но и в других регионах, и причины этого заложены в самой структуре ЕС – сложного геополитического и геоэкономического механизма, лишенного единого центра принятия решений.
А.Шмиц, которая в своих прежних работах обычно концентрировалась на внутриполитической эволюции стран региона, на этот раз пишет об отношениях ЕС с ЦА. Автор считает, что несмотря на сильное влияние России и Китая на Центральную Азию, у Евросоюза остается пространство для маневра, чтобы выступать в качестве противовеса двум региональным супердержавам.[5]
[1] См.: Лаумулин М.Т. Казахстан и Европейское Сообщество // Казахстан-Спектр. (Алматы) № 1-2. 1997. С.125-144.
[2] See: The EU and Central Asia: Strategy for a New Partnership. – Brussels: PRC, 2007. – 20 p.
[3] См.: Бурханов А. Интересы и политика ЕС в Центральной Азии // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, IMEP). 2005. № 1. С. 48-60; Бурханов А. Институциональные проблемы формирования политики ЕС в Центральной Азии // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, ИМЭП). 2007. № 1. С. 54-65; Бурханов А. Стратегия Европейского Союза в Центральной Азии: успехи и неудачи // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007. № 3. С. 18-29; Далимов Р. ЕС и Центральная Азия: перспективы сотрудничества // Мировая экономика и международные отношения (Москва). 2007. № 11. С. 81-84; Исаев К.Д. Некоторые приоритетные направления внешнеполитической деятельности Европейского Союза в странах Центральной Азии // Европейский диалог (Алматы, КазНУ им. аль-Фараби). 2004. № 2. С. 65-71; Норлинг Н. Политика Европейского Союза в Центральной Азии: принятие нового стратегического документа на 2007-2013 годы // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007. № 3. С. 7-17; Рар А. Политика Европейского Союза в Центральной Азии // Европейский диалог. 2003. № 3. С.82-92; Центральная Азия во внешней политике Европейского Союза. – Алматы: «Домино», 2004. – 248 с.; Ferrero-Waldner B. The European Union and Central Asia – Building a 21st Century Partnership. Speech of European Commissioner for External Relations and European Neighbourhood
Policy. – Astana, 2006. – 5 p.; Pedro Nicolás de. The EU in Central Asia: Incentives and
Constraints for Greater Engagement // Great Powers and Regional Integration in Central Asia: a local Perspective. Eds. By M.Esteban and N.de Pedro. – Madrid: Exlibris Ediciones, 2009, pp. 113-135; Wishnick E. Growing US Interests in Central Asia. – Carlisle (PA): Strategic Studies Institute, 2002; Zukunftregion Kaspisches Meer. Deutsche Interessen und Europäische Politik in den transkaukasischen und zentralasiatischen Staaten. Positionspapier der SPD-Bundestagsfraktion. – Bonn: Cicero, 1998. – 47 S.
[4] Warkotsch A. Die Zentralasiatische Politik der Europäischen Union: Interessen, Strukturen und Reformoptionen. – Frankfurt a.M.: Peter Lang, 2006. – 253 S.
[5] Sapper M., Weichchsel V., Huterer A. (Hrsg.) Machtmosaik Zentralasien. Traditionen, Restriktionen, Aspirationen. – Bonn: BPB, 2007. – 648 S.