НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО

1) Что такое нация?

Нация — это гражданское (т.е. буржуазное) общество, имеющее собственное государство, обслуживающее интересы этого общества. Соответственно, устанавливаются иные, неслыханные в докапиталистическую эпоху, соотношения между личностью, обществом и государством. Государство, которое служит индивиду и обществу — да такое показалось бы богомерзкой ересью в средневековой Европе! Однако Новое время, став периодом становления буржуазии как правящего класса, стало и временем формирования новых национальных (т.е. буржуазных) государств.

^ 2) Формирование буржуазных наций

Этот процесс в Новое время шел двояким путем. Во-первых, новые буржуазные национальные государства формировались на обломках феодальных империй (Нидерланды). Во-вторых, новые буржуазные нации формировались в ходе преодоления феодальной раздробленности (Франция).

Процесс формирования буржуазных наций был, разумеется, тесно связан с ростом т.н. «третьего сословия», которое объединяло как протобуржуазию, так и протопролетариат и лиц свободных профессий (т.е. тех, кого мы впоследствии будем называть «интеллигенцией«). Именно они способствовали преодолению феодальной раздробленности, образованию единых государств. Но, конечно, не следует впадать в грубый социологизм и судить о политике тех или иных исторических личностей по их классовому происхождению. Мы еще увидим с вами, что нередко деятели с самыми пышными феодальными титулами проводили вполне буржуазно-национальную политику.

Новые буржуазные нации формируются на основе создания единых национальных рынков, преодоления хозяйственной замкнутости и изолированности. Разумеется, решающую роль здесь сыграла буржуазия и провинциальное обуржуазившееся дворянство, а также протопролетариат крупнейших городов — именно эти слои и поддерживали абсолютных монархов в борьбе с феодальной вольницей.

^ 3) Национальная внешняя политика

И именно на эти слои опирались те политики, которые в XVII в. совершили настоящую революцию в дипломатии. К ним относится, прежде всего, Аман Жан дю Плесси, герцог Ришелье. Именно он поставил вопрос о «государственном интересе» как об основном ориентире внешней политики Франции.

Это был беспрецедентный разрыв со всем средневековым мировоззрением. Ведь для жителей Западной Европы в Средние века отношения между суверенными государствами рассматривались как отношения гражданско-правовые, а не как отношения из области публичного права. Унаследовав юридическую систему Римской Империи, средневековые правоведы (да и практические политики) считали единственным сувереном Императора Священной Римской Империи, а единственным духовным лидером — Папу.

Вот почему таким новшеством был провозглашенный Ришелье принцип «государственного» (впоследствии — «национального») «интереса». Действуя в соответствии с этим принципом, Ришелье поддержал протестантских германских князей в ходе Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.). Разумеется, не за просто так — Ришелье рассчитывал на выход на западный берег Рейна, рассматривая последний (наряду с Пиренеями, Вогезами и Альпами) в качестве естественных границ Франции. Наемные писаки (вроде Шантеро-Лефевра) разъясняли Европе позицию первого министра Франции, доказывая, что Франция — естественная наследница Галлии и королевства Франков — должна получить эти земли. С другой стороны, Ришелье (и его верный помощник и правая рука, отец Жозеф, т.н. «серый кардинал») полагали, что национальным интересам Франции соответствует слабая и расчлененная Германия (ср. высказывание министра иностранных дел Франции Ролана Дюма в 1990 г., когда встал вопрос об объединении Германии: «Мы так любим Германию, что хотим, чтобы их было две»).

Обратите внимание: для Ришелье и его сподвижников не было ни Нормандии, ни Бургундии, ни Гаскони, ни Шампани. Для них не существовало также Священной Римской Империи и папской курии. Для них существовала лишь Франция, и ради нее они были готовы на все. Так, например, они (будучи католическими прелатами) поддержали протестантов — богомерзких еретиков, злейших врагов католической церкви. И против кого — против его апостолического величества, императора Священной Римской Империи Фердинанда II! Деидеологизация (говоря современным языком) тогдашней французской политики не означала, разумеется, что в Париже сидели одни лишь грязные и беспринципные циники; все они (и Ришелье, и отец Жозеф, и кардинал Мазарини, и другие) были людьми своего времени; так, например, отец Жозеф продолжал грезить о новых крестовых походах — но для организации таковых требовалось ведь для начала объединить всю Европу вокруг Франции, а для этого нужно было проводить в высшей степени рациональную и реалистическую внешнюю политику.

Эта поддержка выразилась, в частности, в субсидировании вмешательства протестантской Швеции в германские дела (так, Париж выплачивал шведскому королю 1 млн. ливров ежегодно; а за это Густав-Адольф обязался выставить на театр военных действий 30 тыс. конницы и 6 тыс. пехоты). После гибели Густава-Адольфа Франция сама вмешалась в ход войны, основательно разорив Западную Германию.

^ Вестфальский мир 1648 г. закрепил результаты политики Ришелье (хотя заключал его уже Мазарини). Франция округлила свои владения, получив Эльзас, Мец, Туль и Верден. Император был вынужден признать существование протестантских княжеств в Германии, которые на многие столетия превратились фактически в вассалов Франции. Но дело было, разумеется, не только в этом.

В международных делах был закреплен принцип — cuius regia eius religio («чья власть, того и вера»). Нужно понимать, что мировоззрение людей того времени было исключительно религиозным, и поэтому для них этот принцип — а это принцип государственного суверенитета — мог быть изложен исключительно в религиозных терминах.

Как бы то ни было, этот принцип был положен в основу так называемой вестфальской системы международных отношений. Почему «так называемой»? Да потому что этот принцип означал не более не менее как легализацию хаоса в международных отношениях — а хаос не может быть системой.

***

Вот как описывали современную им систему международных отношений такие выдающиеся мыслители XVI — XVII вв.:

^ Н. Маккиавелли: «Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное, — писал Никколо Макиавелли еще в 1513 г. — и тех, кто учитывает при этом свои возможности, все одобрят или же никто не осудит»(Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. — Санкт-Петербург: Азбука, 1997. — С. 17.).

Т. Гоббс: «Государства находятся между собой в естественном состоянии, то есть в состоянии вражды. И если они перестали сражаться на поле боя, то это можно назвать не миром, а лишь передышкой, во время которой один враг, следя за действиями и выражением лица другого, оценивает свою безопасность не соглашениями, а силами и замыслами противника»(Гоббс Т. Сочинения в двух томах. Т. 1. — М.: Мысль, 1989. — С. 403).

Д. Локк: «В международных делах государства обладают полной свободой в отношении собственных действий» (Локк Д. Избранные философские произведения в двух томах. Т. 2. — М.: Издательство социально-экономической литературы, 1960. — С. 6, 105).

***

Маленькое отступление. Сам термин «хаос» несет несколько негативный оттенок: считается, что хаос должен быть заменен порядком — вот тогда и будет хорошо. Примерно так и рассуждали люди Нового времени, люди эпохи ренессанса, просвещения и промышленного переворота: по их разумению, в общественных делах должен был быть наведен такой же порядок, который существует в хорошо отлаженном часовом механизме. Современная наука преодолела такие механистические представления; в настоящее время ученые считают, что сложные саморегулирующиеся системы не поддаются линейной экстраполяции; что же касается собственно хаоса, то последний современная, неклассическая наука рассматривает не как антитезу порядку, а как ту среду, где может зародиться порядок (см. Чешков М.А. Глобальный контекст постсоветской России. — М.: Московский общественный научный фонд, 1999. — С. 109-116).

***

Так вот, именно из вестфальского хаоса, как мы увидим в дальнейшем, и зародилась та система международных отношений, которая привнесла в эти отношения порядок и предсказуемость. Это не произошло в результате образования какой-то новой версии Pax Romanum; скорее это произошло в результате создания своего рода кондоминиума великих держав. Идея такого кондоминиума, однако, созрела лишь к 1814-1815 гг., к временам Венского конгресса.

^ 4) Утрехтский мир и система европейского равновесия

Но пока до этого было еще далеко. Вестфальский мир открыл длительный период французской гегемонии на европейском континенте, который продолжался фактически до франко-прусской войны 1870-1871 гг.

В самом деле, кто мог противостоять после 1648 г. французской мощи? Англия после 1640 г. была охвачена гражданской войной, которая, с перерывами, продолжалась вплоть до «славной революции» 1688 г. Это обстоятельство, разумеется, создавало самые благоприятные условия для французского вмешательства в английские дела. Кроме того, в середине XVII в. две великие морские державы тогдашнего мира — Англия и Голландия — вели борьбу не на жизнь, а на смерть за господство на море (1652-1654). А в 1656 г. началась тяжелая война с Испанией, которая, хоть и закончилась победой (англичане захватили Ямайку), тем не менее не могла не отвлекать внимания Лондона от положения дел на континенте. Наконец, после реставрации монархии в Англии (1660 г.) Карл II Стюарт находился, фактически, на содержании у «Короля-Солнца». Одна лишь Священная Римская Империя Габсбургов не могла в тот период противостоять французскому натиску, поскольку была вынуждена отбиваться от натиска турок.

В результате войн ^ Людовика XIV (т.н. «деволюционная война» 1667-1668 гг., голландская война 1672-1678 гг., война с Аугсбургской лигой (1688-1697 гг.) привели к неслыханному доселе усилению Франции. У Франции в Европе уже не было соперников, с которыми нужно было бы считаться; французский двор был самым блестящим в Европе; французского короля боялись все европейские государи; французский язык сделался официальным языком дипломатии и международных трактатов. И вся эта колоссальная мощь была направлена на продвижение интересов французской торговли и промышленности на мировой арене («кольберизм»).

По Аахенскому миру 1668 г., который подвел итог войны 1667-1668 гг., к Франции был присоединен Лилль. В ходе тяжелой и кровопролитной войны 1672-1678 гг. Франция получила несколько пунктов в Бельгии (Камбрэ, Валансьен и область Франш-Контэ). Однако французам, даже при поддержке британского флота, не удалось захватить Амстердам: вновь, как и 100 лет тому назад, голландцы предпочли утопить собственную землю, открыв шлюзы — но не отдавать ее врагу. Более того, Карлу II пришлось уступить английскому парламенту и расторгнуть крайне непопулярный в Британии союзный договор с Францией. Голландцев поддержал курфюрст Бранденбургский Фридрих-Вильгельм, который в битве при Фербеллине разгромил войска союзной с Францией Швецией.

Нимвегенский мир (1679 г.) ознаменовал период наибольшего могущества Франции в Европе. После 1679 г. Людовик XIV начал присоединять пограничные имперские территории; так, в 1681 г. был захвачен Страсбург. Римская Империя и Испания по соглашению в Регенсбурге (1684 г.) были вынуждены признать все эти захваты.

Но то были пирровы победы. Усиление Франции переполошило всю Европу; штатгальтер Нидерландов Вильгельм III Оранский сумел сколотить антифранцузскую Аугсбургскую лигу, в которую вошли Империя, Испания, Голландия, немецкие и итальянские государи и — что особенно важно — давешний союзник Франции, Швеция. В Стокгольме (а возглавлял шведскую дипломатию в то время выдающийся шведский дипломат Оксеншерна) решили, что захват Францией Бельгии и Голландии не выгоден Швеции и, кроме того, союз с морскими державами, Англией и Голландией, даст Швеции больше, чем союз с континентальной Францией. А после того, как Вильгельм Оранский стал английским королем (1688 г.), вокруг Франции замкнулось кольцо врагов.

«Король-Солнце», однако, мог не считаться с изменившейся международной ситуацией. Кольбера, который один мог сдержать захватнические аппетиты короля, уже не было в живых, и в ходе третьей войны (1688-1697 гг.) Людовик продолжил своих захваты по Рейну. Однако окончательно могущество Франции было подорвано в ходе войны за испанское наследство (1701-1714).

Предлогом этой войны стал династический спор, а именно притязания Людовика на испанский престол. Однако истинные причины этой войны были совершенно иными. Ведь фраза Людовика XIV «Нет больше Пиренеев!» означала одно — колоссальные колониальные владения Испании становятся французскими владениями, и соотношение сил на морях резко менялось в пользу Франции. С этим, разумеется, не могли согласиться ни в Англии, ни в Голландии.

Вообще-то первоначальная позиция Парижа была вполне разумной — разделить разлагающуюся (уже тогда) испанскую империю между Англией, Габсбургами и Францией, что-то кинуть голландцам — и дело с концом. Однако после смерти всех возможных претендентов на испанский престол (курфюрста Баварского и Филиппа Анжуйского) Людовик решил сам возложить на себя испанскую корону. Предотвратить это роковое решение, означавшее войну со всей Западной Европой, было некому — крупные деятели первой половины царствования Людовика XIV (Тюренн, Кольбер и др.) были в могиле; короля окружали не политики, а придворные.

Дальнейшие действия «Короля-Солнца» подтверждали самые худшие подозрения остальной Европы: в крепости нидерландской Испании (Бельгии) были введены французские гарнизоны; испанским губернаторам и вице-королям было приказано повиноваться Людовику как своему королю. Но у всех без исключения членов антифранцузской коалиции были собственные причины начать войну с Францией. Англия была охвачена негодованием, когда там узнали, что Людовик XIV признал за сыном Якова II королевский титул; Габсбурги хотели посчитаться за старые обиды (тем более что с турками в 1699 г. в Карловицах был заключен мир); Нидерланды жаждали обеспечить свою национальную безопасность от французской угрозы.

Ход войны был крайне неблагоприятен для Франции. В битвах при Бленхейме и Рамилли англо-голландские войска под командованием талантливого полководца герцога Мальборо нанесли поражение французским войскам; в Италии французы также потерпели ряд поражений, которые им нанес австрийский принц Евгений Савойский. Англо-голландский флот нанес огромный урон французской и испанской торговле. Серьезные потери понесли французы и испанцы и в колониях.

Поражение «Короля-Солнца» и его королевства было несомненно; но также несомненна была и усталость союзников от длительной и дорогостоящей войны. Собственно, главной цели антифранцузская коалиция уже добилась — несостоятельность гегемонистстких притязаний Франции была убедительно доказана. В этих условиях дальнейшее унижение Франции теряло для Англии и Голландии всякий смысл — это означало лишь способствовать тому, чтобы призрак европейского доминирования Священной Римской Империи вновь восстал из гроба, куда он был заколочен в 1648 г.

Утрехтский мир (1713) и Рамштадтский мир (1714) зафиксировали новое соотношение сил в Европе. Хотя Бурбонам было дозволено остаться в Испании, они должны были принять условие, в соответствии с которым король испанский не должен быть одновременно и королем французским. Кроме того, Испания должна была уступить 1) Габсбургам — Неаполитанское королевство, Сардинию, часть Тосканы, Миланское герцогство и испанские Нидерланды; 2) курфюрсту Бранденбургскому — испанский Гельдерн; 3) герцогу Савойскому — Сицилию; 4) Англии — Гибралтар и Минорку. В свою очередь, Франция пошла на территориальные уступки Габсбургам в Нидерландах, вывела свои войска из Лотарингии; уступила свои североамериканские колонии англичанам.

Таким образом, Франция, лишившись значительной части своих завоеваний второй половины XVII в., утратила тем самым способность установить свою гегемонию в Европе.

^ 5) Выводы

Складывающаяся система национальных государств проявила, таким образом, свою способность к саморегуляции, отразив французские гегемонистские притязания. Однако следует помнить, что европейское равновесие было достигнуто в результате тяжелых и кровопролитных войн. Следует подчеркнуть в этой связи, что поражение в ходе войны за Испанское наследство было лишь первым в серии англо-французских войн за господство на морях, которые продолжались более столетия, до 1815 г., и завершились решительной победой Британии. Непобедимая французская армия была побеждена британским коммерческим кредитом, британским торговым флотом и британским морским флотом.