Современные Культура Латинская Америка
Термин «Латинская Америка» весьма условен: он отражает общую латинскую языковую основу большинства стран региона, преобладающее влияние романских народов Иберийского полуострова, колонизовавших эти территории в XV—XVI вв. Однако история культуры Латинской Америки значительно старше ее современного названия.
Доколумбова Америка. За длительный период своего существования территория Америки приняла несколько волн переселений, претерпела несколько «открытий». Как показывают исследования современных археологов, уже 30—25 тыс. лет тому назад эти земли были заселены выходцами из северо-восточной Азии.
Самые ранние следы пребывания человека обнаружены здесь в местечке Пуэбла (долина Мехико). Они относятся к XXIII—XXII тыс. до н. э. Основным видом занятий людей в то время была охота. Развитие земледелия начинается в VII тыс. до н.э., а завершается формирование оседлого образа жизни древних земледельцев во II тыс. до н. э. К этому времени были освоены основные виды сельскохозяйственных культур, сохранявших свое значение в жизни индейских племен вплоть до прихода колонизаторов.
Уже в I тыс. до н. э. в Латинской Америке начинают складываться два основных очага древних раннеклассовых цивилизаций — Месоамерика и Андская область.
Материальную основу жизни древнего американского общества составляло подсечно-огневое и поливное земледелие, эксплуатация труда крестьян-общинников. Власть принадлежала родоплеменной знати, военным вождям, жрецам. Доминировала деспотическая форма правления. Царь и царская власть обожествлялись. Решению этой задачи было подчинено искусство, прежде всего, архитектура и скульптура. Древние зодчие возводили культовые комплексы (включавшие ступенчатые пирамиды с храмом или алтарем наверху, дворцовые постройки, своеобразные обсерватории» и «стадионы»), а также оборонительные сооружения.
Раннеклассовые цивилизации Латинской Америки смело могут быть названы городскими. Причем структура типичного города-государства доколумбовой Америки, Древнего Востока и отчасти античного полиса отмечены поразительным сходством: столица — основное политико-административное, культовое и экономическое ядро города-государства — место пребывания правителя и его приближенных, храма главного божества и обслуживающего его жречества, была связана с сельскохозяйственными округами, находившимися от города на расстоянии примерно 15 км. Города были благоустроены, имели мощеные улицы, акведуки и т. п.
К числу городских (среди наиболее крупных — города-государства Теотиуакан, Трес-Сапотес, Тикаль, Тахин, и др.) относилась и цивилизация майя, расцвет которой пришелся на классический период (I—IX вв. н. э.). Все «археологические признаки» города майя — каменные дворцы и храмы, планировка зданий вокруг прямоугольных двориков и площадей, «акрополи», культ стелы-алтаря, иероглифическая письменность — образуют единый культурный комплекс. Причем постройка майянских городов зачастую предварялась научными изысканиями. Так, священный город майя Теутиакан был спланирован в строгом соответствии с астрономическими и математическими данными. В нем находились пирамида Солнца и пирамида Луны, великолепно декорированные храмы.
Большое внимание древние майя уделяли календарю и летосчислению. И это вполне понятно: благополучие, сама жизнь человека в период перехода от присваивающего хозяйства к производящему напрямую зависели от учета природных закономерностей. Отсюда вытекала важнейшая роль календаря, дающего земледельцу возможность жить в согласии с ритмами природы. Двойная календарная система, существовавшая у месоамериканских народов, исходила из существования 260-дневного круга, отражавшего изменение картины звездного неба и фазы планеты Венера, и второго, 365-дневного круга, соответствовавшего длине солнечного года.
Кроме того, майя имели серьезные достижения в области математики (им были известны позиционная система счета и математическое понятие нуля), а также в области астрономии, географии, минералогии, медицины, фармакологии и т. д. Но все эти области положительного знания были тесно переплетены с религиозно-мифологическими представлениями.
Интересны в этой связи космогонические представления древних майя. Вся история Вселенной делилась на определенные циклы, каждый из которых заканчивался мировой катастрофой — пожаром, потопом, землетрясением и т. п. Вселенная состояла из 13 небес и 9 подземных миров. В центре земли находилось мировое (зеленое) дерево, пронизывающее собой все слои небес. Оно было окружено четырьмя другими деревьями, символизирующими стороны’ света: красное — восток, белое — север, черное — запад, желтое — юг. Характерно, что с цветовой и календарной символикой были связаны и божества майя. Так, Бакабы — боги-братья Хобниль, Кан-Цик-Наль, Сак-Кими и Хосан-Эк соотносились с определенными частями света и символизирующими их цветами. Эти боги стоят в четырех углах Вселенной и’ поддерживают небо, чтобы оно не упало на землю. Одним из главных божеств в мифологии майя было хтоническое божество Ицамна, голова которого образовывала землю, а туловище — небесный свод. Постепенно Ицамна обрел множество ипостасей, но главная его роль — это роль творца мироздания. Он также создатель письменности, основатель жречества, покровитель правителей майя неких городов-государств. Другим божеством, относящимся к разряду главных, был Кукулькан — бог ветра, дождей, планеты Венера.
В результате социальных потрясений и варварских нашествий большинство крупных раннеклассовых городов-государств прекратило свое существование. В X—XVI вв. появились новые культурные центры. На полуострове Юкатан возникли майя-тольтекские города-государства: Чичен-Ица, Ушмаль, Майяпан. В 1325 г. образовалось царство ацтеков, которое постепенно установило свое господство на значительных территориях. В 1438 г. инки создали государство Тауантинсуйу. Произошла перегруппировка классовых сил: всю полноту власти захватили военные вожди. Генеалогическая и календарная символика сменились символикой войны. В религиях главное место заняли боги войны и солнца, жаждущие крови и человеческих жертв.
Господствовало убеждение, что Солнце должно было получать постоянную пищу — человеческую кровь. Только кровь могла спасти Вселенную от катастрофы, а все живое — от гибели. Для этого на вершине пирамиды-храма у живого еще человека из груди вырывали сердце. Разумеется, ацтеки и представители других месоамериканс-ких культур не были каким-то зловещим исключением, они, скорее, выступали как типичные представители в ряду архаических обществ, в жизни которых жертвоприношения, в том числе и человеческие, играли исключительно важную роль.
У ацтеков Теночтитлана (современный Мехико), ставшего столицей ацтекского царства, вплоть до прихода испанских завоевателей сохранялись родоплеменные традиции. Одной из них было деление на 4 фратрии и 20 родов с выборными должностными Лицами. На высшие должности избирались представители одной семьи. Существовало рабство, десятки каст. Главный правитель ацтекского царства формально являлся выборным вождем, но фактически власть его была наследственной.
Цивилизация ацтеков впитала в себя богатые традиции народов Месоамерики и продолжила их как в области материальной, так и духовной культуры. Как и их предшественники, ацтеки большое внимание уделяли развитию городов. Города имели правильную планировку, отчасти связанную с разделом земли между родами на прямоугольные участки. Центральная площадь служила местом народных собраний.
Даже земледелие ацтеки смогли приспособить к условиям «озерной» жизни, сооружали «плавучие сады» на искусственных островках, болота осушали с помощью каналов, выращивали разнообразные сельскохозяйственные культуры. Ремесло у них уже отделилось от земледелия и достигло высокого уровня развития (ткачество, гончарное дело и др.)
Основными монументальными сооружениями ацтеков были четырехгранные каменные пирамиды с храмом или дворцом на усеченной вершине. Культовые здания украшались рельефами, росписями. У ацтеков имелись зачатки письменности (пиктографическое письмо с элементами иероглифики), система летосчисления и календарь, сходный с календарем майя; были развиты медицина и астрономия.
Религиозно-мифологические представления ацтеков на-ложились на местные культы и верования и породили чрезвычайно интересные формы. Верховным и наиболее почитаемым божеством ацтеков был Уицилопочтли («колибри левой стороны»), сын Коатликуэ и Мишкоатля. Этому солярному божеству приносились кровавые человеческие жертвы. Из культуры завоеванных тольтеков ацтеки позаимствовали мифологический цикл о Кецалькоатле («змее, покрытом зелеными перьями») и его брате-двойнике Тескатлипоке («дымящемся зеркале»). Кецалькоатль олицетворял для ацтеков идею космической и социальной упорядоченности. Его же брат-близнец и антагонист Тес-катлипока выступал как воплощение хаоса и предвестник перемен. Существует ацтекский космогонический цикл о сотворении мира из хаоса и о пяти солнцах, в котором главными действующими лицами выступают эти братья-близнецы, а также мифы о сотворении современного человечества и о даровании ему маиса и ремесел, героем которых тоже является Кецалькоатль.
Другой наиболее развитой цивилизацией постклассического периода была цивилизация инков. О происхождении инков рассказывают легенды. Согласно одной из них бог Солнца Инти с печалью наблюдал жизнь людей на земле: нищета и невежество были их уделом. И вот Инти послал к людям своих детей, дав им золотой посох и повелев обосноваться там, где посох без труда войдет в землю. Так был основан город Куско. Создав государство, сын бога Инти стал его первым Инкой-властелином, а дочь — его супругой.
Свое государство инки называли Тауантинсуйу — «земля четырех частей». И действительно, империя инков была разделена на 4 провинции, которые в свою очередь подразделялись на округа, которыми управлял назначенный Инкой чиновник. В округ входило несколько деревень, каждая из которых была представлена одним или несколькими родами. Род владел общинными угодьями, из которых каждый мужчина получал надел, а женщина — его половину. Вся земля делилась на 3 части: поля общины, «земля Солнца», поля государства и Инки. Основу хозяйства составляли земледелие и животноводство, было развито и ремесленное производство, особенно ткачество. Общественный строй инков представлял собой разновидность рабовладельческой деспотии с элементами первобытного коммунизма. На троне мог находиться только мужчина королевской крови. К трудной роли правителя будущий Инка готовился долго: изучал религию, различные науки, кипу — узелковое письмо, этикет и военное дело. Власть Инки была безграничной, абсолютной. Ее опорой была армия, насчитывавшая свыше 150 тыс. человек.
С другой стороны, на местах имели место элементы демократии — проводились собрания семей, решавшие насущные вопросы, в которых женщины и мужчины участвовали на равных. Уровень жизни рядовых общинников был примерно одинаков. Голодающих и бедных не было, так как те, кто не мог работать, обеспечивались государством всем необходимым. Отношений купли-продажи не существовало. Их заменял государственно регулируемый обмен на деревенских и городских ярмарках, которые устраивались каждые 10 дней.
Инки внесли весьма существенный вклад в развитие науки и искусства. Основой инкской науки была математика, которая базировалась на десятиричной системе. Развивались астрономия, география и картография. Но наиболее развитой наукой была медицина, свидетельством эффективности которой служило долголетие жителей империи. Инки прославили себя и в области искусства. Они сочиняли религиозные и светские гимны, мифы, баллады. Жемчужиной мировой драматургии называют инкскую драму в стихах «Апу-Ольянтай».
Подводя итог рассмотрению раннеклассовых цивилизаций доколумбовой Америки, можно сделать вывод, что к моменту прихода европейцев американские народы добились значительных успехов в самых различных областях.
Вместе с тем к моменту появления на континенте европейцев для всех индейских обществ (при весьма существенных различиях между ними во многих других аспектах) были характерны следующие основные структурные характеристики: жесткая подчиненность всех этих обществ, включая высокие культуры доколумбовой Америки, природным ритмам, безусловное преобладание тенденции адаптации к среде над попытками приспособить ее к собственным потребностям, доминирование естественно сложившейся общности над индивидом, полное растворение в ней личностного начала; господство общинного архетипа как основы и системообразующего принципа докол у мбовых обществ; качественное преобладание традиции над инновацией, вытекающая из всех этих характеристик особенность исторической динамики автохтонных цивилизаций — циклическая форма социального движения и временных представлений. Вступившие в соприкосновение с «осевыми» цивилизациями «доосевые» культуры встали перед жесткой альтернативой: либо усвоить основные принципы культур «осевого времени», либо остаться на периферии исторического движения.
Культура колониальной эпохи. Открытие Нового Света явилось началом всемирной культурно-политической и культурной экспансии Европы. Развитие мореплавания и расширение морских коммуникаций выдвинули на первые роли в мировой политике морские державы, предоставив им преимущества над континентальными, или сухопутными, странами. Среди них — Испания и Португалия. В XV в., по образному выражению Гегеля, мир для европейцев стал круглым: человечество открыло для себя земной шар. Тем самым закончилось изолированное развитие цивилизаций и культур и было положено начало длительному периоду ‘ европейского проникновения в неевропейский мир. Латинская Америка явилась первым опытом колониального захвата и владычества, сопровождавшимся покорением и истреблением аборигенных народов.
Европейские мореплаватели не только неизмеримо расширили свой географический горизонт. На новые земли они несли с собой свои ценности, традиции, обычаи, орудия и образ жизни. Вопреки логике, когда, казалось бы, после открытий Колумба и Васко да Гамы Запад должен был предстать лишь одним из регионов обширной ойкумены, возникает европоцентристский мир. Отныне именно Запад разрабатывает, осуществляет и диктует магистральные направления, пути и средства мирового развития, вовлекая в свою орбиту все новые регионы, страны и народы. По сути, Конкиста, евангелизация, последовавшая затем колонизация Америки, были сменой знаков культуры, т. е. культурно-цивилизационным травестиро-ванием автохтонного индейского мира.
Превращение Латинской Америки в объект колониальной экспансии означало начало нового этапа в истории ее общественной жизни и культуры. Высшую власть в колониях осуществляли вице-короли и генерал-капитаны. Вице-короли в своих действиях были подотчетны лишь королевскому правительству и совету по делам Индий в Мадриде.
Понятно, что население этого огромного региона не могло быть однородным. К 1825 г., по подсчетам немецкого исследователя — путешественника А. Гумбольдта, население Латинской Америки составляло примерно 16 млн человек, из которых 19% были белые, 45 — индейцы, 4 — черные и 32% — различные полукровки. По социально-этническому принципу выстраивалась своеобразная пирамида. На первом месте был белый, рожденный в Испании, на втором — белый, рожденный в Америке, или креол, далее шли метисы — дети белых и индейцев, далее — мулаты — дети белых и черных, затем дети черных и индейцев, индейцы и черные в той же последовательности.
Таким образом, в Латинской Америке проживало население, происходившее от смешения индейских аборигенов, белых, эмигрировавших из Европы начиная с XV в., и черных, силой вывезенных из Африки и обращенных в рабство. В результате здесь не сложилось наций в традиционном европейском смысле слова, но произошла самая грандиозная в планетарном масштабе метисация населения. При этом конкретные народы выступали как бы формой проявления единого супернационального единства — латиноамериканской «расы», «народа континента», «нового смешанного маленького рода человеческого» (Боливар). Это не был народ в европейском смысле слова, как веками складывающаяся во взаимодействии с природной средой психофизическая индивидуальность с собственным строем языка и претворенным в формах жизни мироотно-шением. Такой народ здесь просто не имел возможности сложиться как в силу краткости исторического периода, едва достаточного для формирования государственности и этнотипа, так и в силу отсутствия такого важнейшего самоидентификационного инструмента, как собственный язык.
Экономическая жизнь Латинской Америки этого периода полностью определялась интересами монополий, рассматривавших колонии лишь как источник драгоценных металлов и продуктов плантационного хозяйства. Это хозяйство, основанное на труде негров — рабов, завезенных после истребления коренного населения, было ориентировано на мировой рынок и составляло экономическую основу ряда государств. В других практиковалась феодально-крепостническая эксплуатация населения, которое прикреплялось к поместьям или редукциям (владениям церкви) якобы для приобщения к плодам европейской цивилизации и христианским добродетелям.
Для духовной жизни латиноамериканских стран религиозный фактор имел огромное значение, оказывая решающее влияние на механизмы формирования философско-миро-воззренческих форм культуры. При этом сам испанский католицизм должен был адаптироваться к реалиям Латинской Америки, претерпев известную трансформацию. Католическая религия, настаивающая на том, что этнические различия малозначимы перед единством веры, способствовала интеграции этносов, сплаву культурно-циви-лизационных факторов.
Так, в Мексике католицизм настолько неразрывно слился с местными религиозными верованиями, что подчас невозможно отделить языческих богов от христианских святых, а ритуалы доколумбовой эпохи — от католических обрядов. Достаточно вспомнить в этой связи такие факты, как возникновение и широкое распространение культа Девы Гваделупской, огромную популярность многочисленных святых, особенно местных, в «народном католицизме». Очевидно, что кроме генетической связи с центральными женскими божествами мифологической эры особую роль сыграл и характер образа Богородицы — всепрощающей, милосердной матери. Что же касается святых, то большое значение для облегчения восприятия этих персонажей христианской традиции имело то обстоятельство, что практически все они были тесно связаны с практическими потребностями людей, соблюдая своеобразное «разделение труда». Так, Святой Петр покровительствовал рыбакам, Святой Валентин — влюбленным, Святой Лука — художникам, и т. д. Значительно сложнее обстояло дело с восприятием индейцами образа самого Христа и особенно догмата о Святой Троице. Представления о Боге, едином в трех лицах, которые одновременно неслиянны и нераздельны, были малопонятны народам с неразвитым абстрактным мышлением.
Следует обратить внимание и на некоторые особенности религиозной жизни аборигенного населения Нового Света. Существовали ли в ней моменты, облегчавшие восприятие христианства? По-видимому, существовали. В первую очередь бросается в глаза то, что символ креста — встречается в обеих культурах и выполняет сходную функциональную роль. И у европейцев, и у индейцев крест обозначал сакральный центр мира, его ось, доминанту, организующую всю пространственно-временную структуру мироздания. Прослеживается несомненная линия исторической преемственности и между мифологическими образами Богини-Матери, Матери-Земли и Богоматерью в христианстве. Конечно, связь здесь скорее косвенная, чем прямая. Ведь Дева Мария не есть олицетворение природы как таковой, но некий прообраз природы, преображенной Святым Духом.
Хорошо известно также, какое значение имел культ Солнца в религиозных системах доколумбовой Америки. Но следы солярного культа сохранились и в христианстве. Вспомним такие характерные явления, как ориентация храмов и молящихся на восток, празднование большинством христиан, в том числе католиками, Рождества Христова в день зимнего солнцестояния, 25 декабря, старинные обряды поклонения солнцу у славянских народов, связанные с празднованием Иванова дня и летним солнцестоянием. Разумеется, в новой религии спасения элементы древних солярных ритуалов приобрели совершенно иное символическое значение. И тем не менее параллели между следами обрядов поклонения Солнцу в европейской христианской традиции и солнцепоклонничеством доко-лумбовых культур вполне допустимы.
Таким образом, католицизм в Латинской Америке не заменил религий аборигенных народов, а синтезировал их и тем самым как бы обрел новую специфическую форму в своей всемирно-исторической эволюции.
Сходные явления наблюдаются в сфере искусства. Здесь процесс стилеобразования на протяжении пяти веков постоянно определялся и осложнялся сменявшимися влияниями. В колониальную эпоху это были европейские, преимущественно испано-португальские влияния, а в неоколониальной период — доминирование художественных и архитектурных достижений США. Преломление этих воздействий сквозь призму латиноамериканских реалий принимало подчас весьма причудливые формы.
В начальный период колониальной экспансии искусство практически не выходит за рамки прямых подражаний метрополии, огрубляя, приспосабливая его образцы К местным условиям. Но в то время как планировка городов, типы жилых и административных зданий, католических храмов и монастырей по структуре и виду были изначально европейскими и преимущественно пиренейскими, в сельской местности на протяжении веков сохранялись в неизменном виде индейские хижины, поселки, убогие жилища рабов, крестьянские дома.
Что же касается подлинного прорыва местных форм в искусство, то он происходит позже: в Мексике во второй половине XVII в., а в Перу — в начале XVIII. Этот расцвет региональных форм был связан с барокко.
Существует целый ряд памятников, которые с полным основанием могут быть названы барочными. Это бразильская архитектура XVII—XVIII вв., архитектура Куско и Лимы, кафедральный собор в Гаване. Но наиболее сильная и оригинальная группа памятников — это перуанское барокко. С ним и подобными ему местными формами часто связывают определения «метисного», «колониального» барокко, поскольку этот стиль органически включает в себя мотивы индейского творчества. Резное убранство церковных фасадов, яркие изразцы, многоцветная лепка были присущи, например, мексиканскому ультрабарокко. В знаменитых скульптурных композициях Гватемалы и Эквадора барочная экзальтация святых сочеталась с индейской экспрессией. Живопись в основном ограничивалась библейской тематикой. Архитектура и строительство строго регламентировались «законами Индий», воплощавшими ренессансную утопию «идеального города»в феодально-монархической ее интерпретации: центральная площадь с кафедральным собором, прямоугольная сетка улиц, одинаковость кварталов, номенклатуры зданий и т. д.
Завоевание независимости и поиски духовного самобре-тения. В начале XIX в. под влиянием идей Просвещения, вдохновляющего примера североамериканцев, освободившихся от Англии, Великой французской буржуазной революции в испанских колониях началась война за независимость, которая длилась более 20 лет.
Новые государства, образовавшиеся в результате распада испанской и португальской колониальных империй, с трудом обретали свое место в мире, находили пути к внутреннему и международному порядку. Соперничество за власть каудильо, военных и гражданских вождей времен войны, приводило к непрерывным гражданским войнам и государственным переворотам в молодых республиках. К тому же, завоевав независимость, они стали воевать друг против друга, чтобы расширить территорию и захватить как можно больше полезных ископаемых (1865—1870 — война Аргентины, Бразилии и Уругвая против Парагвая; 1879—1883 — война Чили против Перу и Боливии и др.). Все это ослабляло возможности противостояния латиноамериканских государств агрессивному североамериканскому соседу, который расширял свои границы не только путем купли-продажи (в 1819 г. США купили у Испании Флориду и Орегон), но и методами прямой территориальной аннексии (в 1845 г. — аннексирован Техас, а в 1848 г. — присоединены Калифорния, Невада, Юта, Нью-Мексико и Аризона). Широко практиковались методы так называемой «цивилизованной», или экономической, аннексии, означавшей глобальную неоколониальную экспансию США в Латинскую Америку.
Следует сказать, что ущерб, причиненный экономике латиноамериканских государств войной против колониального господства Испании, был огромен. Положение начинает меняться с 1860 г., когда в экономике латиноамериканских государств наметился подъем и вырос экспорт. Главным образом это был экспорт сырья в индустриально развитые страны: маленькая Куба стала мировым экспортером сахара и табака, Аргентина — шерсти, мяса и зерна, Мексика и Бразилия — золота, серебра, кофе, Колумбия — кофе и индиго и т. д.
Постепенно и, прежде всего за счет эмиграции, росло народонаселение. С 1820 по 1900 г. оно увеличилось в 3 раза. Развитие экономики и эмиграции приводит к ускоренной урбанизации континента. Возникают города-мегаполисы.
После завоевания независимости и установления буржуазного строя начинает развиваться национальное самосознание латиноамериканцев. При этом развитие буржуазных отношений обусловливало решительный поворот искусства в новое русло. Важную роль в этом сыграл новый стиль — костумбризм. Его адепты обратили взоры к бытовым сценкам, пейзажным зарисовкам в живописи. Вышедшие на сцены театров персонажи, одетые в национальные костюмы, говорили на местных диалектах, демонстрировали особенности характера и образа жизни представителей различных социальных слоев и этносов.
Хотя в начале XX в. для латиноамериканской культуры в целом характерен зависимый тип развития, к 20-м гг. она не только достигает мирового уровня, но и порождает высочайшие образцы монументальной живописи, архитектуры, литературы и т. д.
Крупнейшим явлением мирового искусства стала монументальная мексиканская живопись, основоположниками которой были Диего Ривера, Хосе Клементе Ороско, Давид Альваро Сикейрос. «Великая тройка» и их сподвижники назвали свое движение мурализмом (от исп. murallo — «стена»). Гигантские росписи стен общественных и государственных зданий, церквей, площадей воплощали темы прогресса, революции, свободного труда и др., изобличали военщину, фашизм в условиях их наступления на прогрессивные завоевания.
Большую роль в распространении новых идей сыграл французский архитектор Ле Корбюзье, который составил ряд проектов реконструкции латиноамериканских городов. Пожалуй, одним из самых оригинальных был проект строительства новой столицы Бразилиа архитектора Л. Косты: город в плане напоминал самолет, крылья которого — жилая зона, а фюзеляж — площади в окружении общественных зданий.
Интереснейшим феноменом современной мировой культуры является латиноамериканская литература. Ее доминантой всегда была проблема, практически неизвестная европейским культурам: стремление открыть для себя свои подлинный духовный облик, опираясь на богатство всей мировой культуры.
При этом общей латиноамериканской концептуально-метафорической и стилевой доминантой, своеобразным кодом латиноамериканской культуры оставалась культурная оппозиция Новый Свет — Старый Свет и связанные с ней мифологемы «Рая Америки» и «Ада Америки». Она составила глубинную основу творчества всех крупнейших писателей XX столетия — Хосе Эустасио Риверы, Алехо Карпентьера, Габриэля Гарсиа Маркеса, Марио Варгаса Льосы и др.
Таким образом, для латиноамериканской романистики, как и для общественного сознания этого региона в целом, характерно стремление вновь обрести себя, осознать самоценность своего духовного мира, преодолеть «сто лет одиночества», освоив богатства мировой культуры.
Особенности латиноамериканской цивилизации и культуры. Прежде всего, необходимо подчеркнуть: то, что мы называем латиноамериканской культурой, является результатом сложнейшего взаимодействия различных цивилизаци-онных пластов. Сложность этого взаимодействия — в неоднородности и неоднозначности составляющих его тенденций. Обнаруживают себя следующие типы межци-вилизационного взаимодействия:
- противостояние, основанное на полном взаимоотторжении инородной реальности (например, жесткое противостояние «белых» и индейцев в Перу);
- симбиоз, связанный с противоречивым сочетанием тенденций взаимопритяжения и взаимоотталкивания участников контакта (например, сосуществование европейско-христианских и индейских элементов в традициях крестьян Бразилии);
- синтез, понимаемый как процесс порождения нового качества или «порождающее взаимодействие (например, культ Девы Гваделупской, «метисное барокко» и др.).
В различных регионах и странах Латинской Америки, в тех или иных феноменах культуры наблюдается своеобразное сочетание и проявление вышеуказанных тенденций.
Латиноамериканская культурно-цивилизационная модель может быть соотнесена с крупнейшими синтезами мировой истории, например, с римским освоением древнегреческой культуры, с новоевропейским переосмыслением греко-римского синтеза в соединении с культурной ближневосточной иудейско-христианской традицией, и др. В то же время принципиальное отличие заключается в том, что новоевропейские культуры формировались в пределах примерно одного цивилизационно-культурного архетипа. В латиноамериканском же варианте взаимодействующие цивилизационные архетипы хронологически были разведены тысячелетиями (непроницаемый мифоло-гизм индейских культур и начинающийся процесс рационализации, демифологизации европейской культуры). Этим разрывом во многом объясняется специфичность латиноамериканской традиции.
В результате взаимодействия сложных и противоречивых многовековых процессов сформировалась цивилизация, которая по праву может быть названа испано-американской. Базой для нее послужила собственно испанская цивилизация, перенесенная из метрополии, а затем принявшая от нее эстафету креольская цивилизация. Вторым по важности компонентом стала маргинализированная часть индейских цивилизации, возникших в буферных зонах межци-вилизационного контакта, а затем и элементы африканских культур.
Нельзя не отметить и некоторые специфические черты взаимодействующих компонентов. Немаловажное значение имело то обстоятельство, что колониальная экспансия производилась странами, вытесняемыми в Новое время на периферию мировой истории, а также и то, что, лишившись статуса периферии Европы, Латинская Америка вскоре превратилась в периферию США. Все это обусловило периферийность, маргинальность латиноамериканской культуры.
В качестве следующего специфического момента следует указать, что сама Испания, как отмечал Ж. Лафе, была поликультурным, глубоко космополитическим обществом, где преобладали три религии — христианство, ислам и иудаизм. Кроме того, некоторые мировоззренческие установки испанского католицизма, настаивавшего на несущественности этнических различии перед общностью веры, в немалой степени способствовали интеграции этносов (индейского, европейского, африканского), сплаву куль-турно-цивилизационных факторов.
Наличие в иберийской разновидности западной цивилизации архаического структурного уровня сознания стало, по-видимому, непосредственной предпосылкой появления достаточно устойчивых форм связи европейских и автохтонных этнокультурных элементов. В ходе встречи двух миров в западном полушарии мифологический структурный уровень европейско-христианской цивилизации вступил в непосредственный контакт с мифологическим миром индейцев. Однако сам характер соединения классических христианских матриц с автохтонным материалом был уже отягощен наслоением форм сознания, порожденных Новым временем.
Доминантой латиноамериканской культуры является проблема, практически неизвестная Европе: открыть себе самих себя через сравнение с другими. Для этого типа культурного сознания характерно постоянное стремление к самоидентификации путем построения собственного образа мира в соотнесении с различными культурами Европы, Запада и России.
Таким образом, оппозиции мое—чужое, варварство-цивилизация, Америка—Европа составляют основу общей латиноамериканской концептуально-метафорической и стилевой доминанты от древности до наших дней, т. е. образуют своеобразный код латиноамериканской культуры.
Соотношение сторон указанной культурной оппозиции исторически менялось от этапа к этапу. Как отмечал видный исследователь латиноамериканской культуры В. Б. Земсков, доминантой культуры креольского барокко XVI—XVII вв. являлась мифологема «рая креольской Америки». В культуре Просвещения на рубеже XVIII—XIX вв. ее место заняла мифологема «естественной Аркадии Америки».
XIX в. был представлен противоборствующими концепциями «варварской, адской Америки» и «райски-арка-дической» концепцией романтизма. Затем появились новые вариации в лоне эстетики испано-американского модернизма, а в XX в. — авангардизма, постмодернизма, — вплоть до «нового романа», в котором концептуально-метафорическая доминанта прорисована особенно ярко.
Особенностью латиноамериканского сознания и культуры является то, что они постоянно функционируют в режиме рассудочного парафразирования культурных моделей. Явно выраженное игровое начало, проективность, карнавальность, компилятивная комбинаторность и обильное цитирование различных составляющих приводят к гетерогенности латиноамериканской культуры, явно тяготеющей к синкретическим формам и жанрам. Из этих принципов исходит и концепция латиноамериканской ба-рочности, тесно связанная с протеизмом Родо. Ее основной тезис — тотальное и свободное взаимодействие всего со всем во имя поиска своего гармонического облика
Таковы в общем виде специфические черты латиноамериканской культурно-цивилизационной модели, отличающейся от универсальных цивилизационных образований тем, что она есть культура становящегося типа, которая строит себя, вырабатывая альтернативные самоидентификационные формы, призванные возместить дефицит цивилизационной аутентичности.
Литература
- Американский характер. Очерки культуры США. М., 1991.
- Гуляев В. И. Древнейшие цивилизации Мезоамерики. М.,1972.
- Iberica americans// Механизмы культурообразования в Латинской Америке. М.,1994.
- Ислам на пороге XXI века. М., 1986.