Советский ответ на стратегический вызов
Основной причиной повышенного внимания натовских стратегов к Персидскому заливу была не только зависимость Запада от поставок нефти, но и начавшаяся война между Ираном и Ираком, и в первую очередь советское военное присутствие в Афганистане. Эксперты из МИСИ внимательно отслеживали ход и характер военных операций советских вооруженных сил в Афганистане. Военные действия в этой стране пережили ту же эволюцию, что и война во Вьетнаме. От тактики концентрирования крупных формирований советское военное командование перешло к раздроблению своих сил на семь оперативных группировок; вместо крупных военных операций оборонительного характера советское руководство было вынуждено перейти к тактике постоянных превентивных ударов по мобильным отрядам моджахедов; для достижения военно-тактических задач предпочтение отдавалось не тяжелым танкам, а все в большей степени вертолетам и легким штурмовикам. Все это в точности повторяло американский опыт во Вьетнаме.
Несмотря на уверенность западных союзников в своем превосходстве над СССР на море, западные эксперты с тревогой наблюдали растущую советскую военно-морскую активность в южных водах. По их подсчетам советский ВМФ постоянно наращивал свое присутствие в нейтральных водах, начиная с 1964 г. К 1980 гг. ежедневно вне территориальных вод СССР находились 130 боевых судов. Основную ударную мощь советских ВМС составляли два авианесущих судна класса «Киев» и боевой крейсер «Киров» с водоизмещением 32 тыс. тонн. К этому периоду СССР противопоставлял США в Индийском океане эскадру в составе 30 судов, в том числе 12 боевых кораблей и 500 морских пехотинцев. Если СССР явно уступал США по количеству и мощи своей морской пехоты, то противовесом американских сил быстрого развертывания стали воздушно-десантные войска в количестве семи линейных дивизий, каждая по 7,3 тыс. чел. Как отмечали аналитики «Стратегического обозрения», Советский Союз отставал от Соединенных Штатов по воздушно-транспортным возможностям своих оперативных сил в Индийском Океане.. Однако свое отставание от США по ВМС Советский Союз компенсировал размещением семи ядерных подлодок у Малакского Залива и использованием военно-морской базы в Камрани (Вьетнам), что позволяло в стратегическом плане нейтрализовать взаимодействие тихоокеанской группировки и группировки ВМФ США в Индийском Океане. Но западные политики нуждались в полной гарантии безопасности своих коммуникаций с Персидским заливом.
С 1980 г. Советский Союз усилил стратегическое давление на Соединенные Штаты с юга, из «внутреннего двора» Вашингтона — Центральной Америки. Пользуясь усиливающимися финансовыми проблемами Кубы, Советскому Союзу удалось подписать соглашение об интенсификации военного сотрудничества с Гаваной. Советская авиация получила возможность слежения за побережьем США и военными маневрами флотов государств НАТО в Атлантике. Одновременно нарастала кубинская и советская военная помощь сандинистам в Никарагуа и марксистским партизанам в Сальвадоре. По оценкам разведслужб США, в конце 1980 — начале 1981 гг. из Эфиопии, Вьетнама и стран Восточной Европы в Сальвадор было переброшено 600 тонн военных грузов. Таким образом, администрации Р.Рейгана пришлось в пожарном порядке оказывать помощь своим клиентам в Латинской Америке, так как в Вашингтоне сложилось впечатление, что на континенте один за другим начнут возникать марксистские режимы. Больше всего в Белом Доме опасались дестабилизации Мексики и в меньшей степени — Венесуэлы. В отношении этих государств новая администрация выбрала путь оказания широкой экономической помощи. Что касается военных хунт наподобие сальвадорской, то они получали от США массированную военно-техническую помощь. Несколько позднее Белый Дом взял курс на свержение революционного правительства в Никарагуа с помощью т.н. контрас.
Следует добавить, что ощущение утраченной безопасности в Америке, возникшее вследствие ядерного паритета с СССР и революционной активности в Латинской Америке в начале рейгановской эры, усиленно подогревалось правыми, в том числе и за счет проводимой реформы комплектования вооруженных сил. Начатая еще при администрации Никсона-Форда в 1974 г., реформа по переходу от всеобщей воинской обязанности к службе на контрактной основе не была завершена к 1980 г. Из 16 континентальных дивизий армии США четыре не были полностью укомплектованы (имея в своем составе только по две бригады), третья часть всех бригад представляли собой неразвернутые соединения (за счет резерва — Национальной Гвардии); каждая шестая рота Морского корпуса существовала только на бумаге.
Помимо проблем организационно-технического характера, американская армия сталкивалась с рядом других трудностей. Одна из них — проблема уровня подготовки рекрутов; упал уровень призывников с высшим образованием; резко (с 9 до 46%) возросло число призывников, тестируемых по низшей категории. Другой проблемой был рост числа женщин-военнослужащих: с 2,5% в 1974 г. до 7,5% в 1980 г., что связывалось определенными кругами в Пентагоне с возможным снижением боевого уровня американских вооруженных сил. Наконец, наиболее серьезной проблемой считалось увеличение в процентном отношении доли расовых меньшинств, в первую очередь представителей черного населения, в личном составе вооруженных сил. В 1978-80 гг. четверть военнослужащих были представлены черными, в то время как их доля в населении Америки была меньше 13%; в то же время число черных офицеров составляла всего 7%. Военными теоретиками и политиками высказывались опасения, помимо угрозы снижения боевого уровня вооруженных сил, также по поводу того, как поведут себя черные военнослужащие в случае расовых беспорядков.
В конечном итоге вся суть дебатов вокруг продолжения военной реформы свелась к ее стоимости. Дж.Картер начал возвращение к комбинированной форме службы по призыву и контракту; однако уже при Р.Рейгане был вновь сделан акцент на создание вооруженных сил на профессиональной основе.
Параллельно с гонкой стратегических вооружений на суше обе супердержавы соревновались в подводной мощи. К началу 1980-х гг. США стали утрачивать свои преимущества, которые они имели перед советским подводным флотом. Перед американскими военными стратегами была поставлена задача разработать систему подавления советских подводных ядерных сил. Как отмечали обозреватели МИСИ, у США сохранялся ряд объективных преимуществ перед СССР: 1) американские акустические системы обогнали по своему техническому уровню советские аналоги, и у американских специалистов не было никаких доказательств того, что советский ВМФ внедряет новые разработки, чтобы снизить шум своих подводных кораблей; 2) второе преимущество вытекало из того географического факта, что США и их союзники являлись океаническими и морскими державами; осуществлять патрулирование их берегов советскими ВМС было существеннее сложней, чем силам НАТО — советских; 3) третьим преимуществом было наличие у США эффективной системы СОСУС (Sound Surveillance System), которая охватывала и тихоокеанский и атлантический театры и позволяла, с одной стороны наводить американскую авиацию, надводный и подводный флот на подводные корабли противника, а с другой — симулировать движение собственных подлодок и вводить в заблуждение аналогичные советские системы слежения.
Однако все эти преимущества перечеркивались мощью советских подводных атомоходов с ядерными ракетами. В 1980 г. Советский Союз имел 62 таких корабля (Дельта-1, 2 и 3), которые несли МБР СС-8 и СС Н-18, в то время как США имели только 32 аналогичных корабля класса «Огайо» и планировали довести их число до 40 только к концу десятилетия. Другим слабым местом в обороне США от подводного удара была уязвимость всех акустических кабельных систем. И наконец, американский подводные лодки заметно уступали советским по способности вести тактические операции с применением торпед и мин; советские подлодки не зависели, в отличие от американских, от спутниковой системы связи, так как несли необходимую акустическую и коммуникационную инфраструктуру на себе.
Советская доктрина стратегических сил на море базировалась на идее уничтожения в первую очередь авианосцев вероятного противника и акцент был сделан на проведение локальных операций в отношении отдельных флотов и скоплений судов ВМС США. Слабым местом способности СССР вести эффективную войну на море было отсутствие крупных удаленных от родных берегов морских баз и, соответственно, радарных систем слежения за передвижением подводного флота противника. В целом, как делали вывод специалисты «Стратегического обозрения», подводные флоты супердержав уравновешивали друг друга; обладая весомыми стратегическими преимуществами на море; США, тем не менее, были способны поразить только 15% советского подводного флота, что практически сводило все эти преимущества на нет.
Советское руководство пыталось улучшить отношения с новой американской администрацией Р.Рейгана. В феврале 1981 г. Л.И.Брежнев выступил с предложением о встрече между ним и новой главой Белого Дома. Однако новое руководство США не спешило с возобновлением политики разрядки; этому препятствовали два фактора — Польша и Афганистан. Кроме того, администрация Рейгана, как и всякое новое правительство США, была намерена продемонстрировать свою силу как внутри страны, так и за рубежом. Это делало улучшение советско-американских отношений в начале 1980-х гг. невозможным.
К началу 1980-х гг. все более становилось ясным, что советская помощь странам третьего мира носит военный характер. С 1955 по 1979 гг. СССР оказал экономическую помощь на сумму 18,2 млрд. долл., а военную — 47,3 млрд. долл. В тоже время только в 1980 г. экономическая помощь Запада странам третьего мира превысила всю военную помощь со стороны Советского Союза за 25 лет. 57% советских военных поставок направлялись Турции, Индии, Марокко, Египту и Афганистану; 24% — Ирану, Пакистану, Сирии, Алжиру и Ираку. Такие союзники как Куба обходились СССР 8 млн. долл. в день, Вьетнам и Эфиопия — от 2 до 4 млн. долл. в день.
Все большее внимание международных аналитиков привлекал Средний Восток. В сентябре 1980 г. началась ирано-иракская война. Хотя формальным зачинщиком военных действий был Багдад, его вторжение было следствием исламской революции и более глубоких исторических, политических, этнических и религиозных причин; новый режим в Тегеране открыто призывал к свержению Саддама Хуссейна. Отношения обоих воюющих государств к США было враждебным, особенно в Иране, в то время как СССР оказывал военную помощь обеим сторонам. Однако очень быстро советско-иранские отношения испортились: Иран потребовал пятикратного увеличения цены за газ, поставляемый в Среднюю Азию и на Кавказ, отказа от помощи Ираку и вывода войск из Афганистана.
Последствия советского вторжения в Афганистан носили, безусловно, долговременный характер. Аналитики «Стратегического обозрения» писали в 1981 г., что советское военное присутствие в Афганистане приведет к ядерной активности Пакистана и, как следствие, к аналогичным шагам со стороны Индии. Советское военное руководство готовилось к затяжной войне: в январе 1980 г. резервисты из ТуркВО и САВО были заменены регулярными контингентами, причем предпочтение стало отдаваться славянским военнослужащим. В ходе дипломатической борьбы вокруг положения в Афганистане отчетливо очертились позиции всех заинтересованных сторон: США, Китай и исламский мир требовали вывода советских войск из Афганистана; Индия и Куба, как наиболее влиятельные участники Движения неприсоединения, фактически заняли просоветскую позицию; Пакистан устраивало сложившееся статус-кво: Исламабад делал попытки решить проблему на региональном уровне, в то же время поддерживая вооруженную оппозицию и получая международную помощь.
В 1981-82 гг. международные отношения с точки зрения лондонских аналитиков выглядели достаточно мрачно. Усилились противоречия между США и их европейскими союзниками, в первую очередь с Западной Германией, которая все большее значение стала придавать своей Остполитик. Ухудшению отношений между супердержавами способствовали как изоляционизм Картера, так и возобновление игры мускулами Рейгана. В Европе наблюдалось своего рода возрождение голлизма, но это была неоголлистская доктрина с новым — левым и экологическим содержанием. Причем антиамериканские настроения преобладали больше в протестантской части Европы, чем католической[1]. С точки зрения военного противостояния между двумя блоками в Европе, военными аналитиками все большее внимание уделялось танкам и противотанковым средствам. В основе озабоченности Запада лежало превосходство государств Варшавского Договора в танках: 17 000 НАТО и 26 300 ВД, плюс 19 000 танков СССР в Европейской части страны. Этот дисбаланс подталкивал Запад к разработке все новых противотанковых систем.
Советско-американские отношения также не внушали надежды на улучшение. По сложившейся традиции, советское руководство давало каждой новой администрации в Вашингтоне полгода, чтобы оформить свою доктрину в отношении Москвы. Р.Рейган начал свою политику в январе 1981 г. с характеристики политики Советского Союза как «аморальной», затем назвал СССР «империей зла» и еще позже пообещал «оставить коммунизм на пепелище истории». В свою очередь, глава Генерального Штаба ВС СССР маршал Огарков напугал Запад, заявив в июне 1981 г., что Советский Союз способен вести крупную войну и победить в ней. Напряженность в отношениях между двумя супердержавами сопровождалась, как отметили эксперты «Обозрения», изменениями в советской военной доктрине. Она во все большей степени эволюционировала в сторону увеличения роли ядерного оружия. Было замечено также, что логика противостояния с Соединенными Штатами привела Советский Союз к дисбалансу в азиатской части страны: с середины 1960-х гг. произошло удвоение с 20 до 44 дивизий, расположенных в Сибири и на дальнем Востоке; до 35-40% от всего потенциала увеличилось число советских ядерных подводных лодок, до 30% — стратегических бомбардировщиков. При этом эти регионы составляли всего 11% населения и 10% экономического потенциала СССР.
Политика администрации Р.Рейгана носила активный, наступательный характер. Тем не менее, она наталкивалась на сопротивление в разных частях света. Крупным неуспехом стало американская попытка закрепиться в Ливане в 1982 г., которая вызвала осуждение как за границей, так и внутри США. Два генерала, глава аргентинской хунты Гальтиери и генсек ПОРП В.Ярузельский в Польше игнорировали требования США изменить свою политику. Сандинистский режим в Никарагуа также проводил открыто антиамериканскую политику у себя дома и в соседних центральноамериканских государствах. Американское общество и Конгресс США энергично давали понять Белому Дому, что они не желают больше новых дорогостоящих стратегических систем.
[1] Strategic Survey: 1981-1982. — London: The International Institute for Strategic Studies,1982, р. 8.