ХХ век и его научные достижения все больше уходит в историю. Оглядываясь назад, можно подводить итоги, хотя во многом и условные, ушедшего столетия. ХХ век называли «атомным веком», эпохой научно-технической, а потом информационной революции. Кроме того, это было столетие глобальных политических и общественных катаклизмов, мировых войн, жесточайших социальных революций, распада империй и революционных прорывов в научно-техническом прогрессе.

Все эти бурные изменения в жизни человечества в ХХ веке, накладываясь и влияя друг на друга, получали свое отражение в социально-политической и философской мысли. Еще одно название вполне применимо к ХХ столетию – век геополитики. Действительно, никакое другое столетие в истории человечества не испытало такого сильного влияния со стороны геополитики, как прошедшее. Можно с уверенностью утверждать, что ХХ век прошел под знаком геополитики – и как науки, и как конкретной внешнеполитической доктрины, реализовывавшейся политиками на практике. По своему влиянию на реальную политику только марксизм может сравниться с геополитикой как социально-политическая и философская доктрина, непосредственно повлиявшая на ход политической истории.

Становление геополитики как научной дисциплины, синтезировавшей достижения политической мысли и политической географии, социологию, экономику, этнологию, историю и другие области научного знания, в начале ХХ века связано с именами двух крупнейших представителей германской и английской (англосаксонской) геополитических школ – К.Хаусхофером и Х.Маккиндером.

Однако после 1991 г. классическая геополитика зашла в тупик. Новый мировой порядок, уже не базировавшийся на биполярном мире и противостоянии двух сверхдержав и возглавляемых ими блоков, не укладывался в каноны прежней геополитической мысли. Однако атлантическая традиция, господствовавшая в эпоху холодной войны, продолжала оказывать существенное влияние на стратегию «единственной супердержавы» — Соединенных Штатов и соответственно – на развитие геополитической мысли. В результате она трансформировалась в концепцию глобальной ответственности США и политику унилатерализма на мировой арене.^[1]

Со вступлением в XXI век и особенно после событий 2001 г. геополитические дискуссии развернулись с новой силой. При этом они непосредственно затрагивали Центральную Азию, как регион мира, напрямую затронутый активными действиями США в Евразии. Тем не менее, не вызывает сомнений факт заката классической геополитики.

Классическая геополитика

Законы геополитики чрезвычайно удобны для анализа политической истории, истории дипломатии и стратегического планирования. Эта наука имеет множество пересечений с социологией, политологией, этнологией, военной стратегией, дипломатией, историей религий и т.д. Косвенно, но подчас очень наглядно, связана она и с экономикой, вплоть до того, что некоторые геополитики предлагали основать новую науку – геоэкономику. Во всяком случае, в некоторых аспектах геополитического метода обращение к экономическим реальностям необходимо.^[2]

Исследователи и историки геополитической науки относят ее возникновение еще к античности, когда формировались представления о географическом детерминизме. Уже такие авторы как Геродот и Полибий рассматривали вопросы о влиянии географической среды на политические процессы. Греческие философы Парменид и Аристотель, изучавшие проблемы взаимосвязи географической дифференциации различных народов и их политического устройства, военной силы и т.д., утверждали силовое превосходство греческого мира именно по принципу превосходства промежуточной (умеренной) зоны над другими. Гиппократ применил этот принцип в отношении «права» превосходства его родного Крита над остальной Грецией. Аналогичные идеи о значении географических условий для внутренней и внешней жизни государства прослеживались в учениях других греческих философов – Платона и Полибия, а затем у их римских последователей – Цицерона и Страбона^[3].

Большое значение влиянию природы, особенно климата на человеческий социум придавали многие средневековые мусульманские мыслители. Наиболее отчетливо эта концепция проявилась в трудах историка и географа Ибн Халдуна. Его заслуга состоит в том, что он вывел теорию исторических циклов, согласно которой страны с умеренным климатом регулярно завоевываются кочевниками; периодичность завоеваний составляет три-четыре поколения. Идеи Ибн Халдуна имеют уже непосредственное отношение к истории и геополитике Центральной Азии/ Центральной Евразии.

Европейская политико-географическая мысль начинается на рубеже Средних веков и Нового времени с французского мыслителя Ж.Бодена, который в 1566 г. климатическими условиями оправдывал превосходство северных наций над южными. В XIX в. географическая школа перемещается в Германию. Но еще в предшествующем столетии И.Гердер сформулировал движущие силы цивилизации: климат, почва, географическое положение. Его идеи были продолжены К.Риттером, который ставил Европу в центр наиболее благоприятных с географической точки зрения континентов и разработал иерархическую систему регионального деления мира в рамках единого глобального пространства на две полусферы – сухопутную (континентальную) и водную (морскую). Этим была заложена прямая основа для последующих геополитических теорий, в частности Ратцеля^[4].

Первым, кто ввел в научный оборот термин «геополитика», был шведский ученый Р.Челлен (1864-1922). Челлен определил геополитику как науку о «государстве как географическом организме, воплощенном в пространстве». В своем основном труде «Государство как форма жизни» (1916) Челлен довел до логического конца идеи Ратцеля о «континентальном государстве» применительно к современной ему Германии. Одним из основных концептуальных положений Челлена является тезис о том (в книге «Великие державы», 1910 г.), что малые страны в силу своего географического положения обречены на подчинение великим державам в рамках т.н. «географической судьбы», обширных хозяйственных комплексов и т.д.

Революционный вклад в геополитику как прикладную научную дисциплину внес британский ученый и политик Х.Дж.Маккиндер (1861-1947), которому принадлежит заслуга создания теории о естественном противоборстве «мирового острова» и «мирового океана», т.е. континентальных держав Евразии и морских империй Западной Европы и Северной Америки^[5]. Его необычная для того времени теория изложена в таких трудах как «Географическая ось истории» (1904), «Демократические идеалы и реальность» (1919). Маккиндер пришел к выводу, что с планетарной точки зрения, в центре мира лежит Евразийский континент, а в его центре — «Сердцевина мира» (Heartland), сосредоточие континентальных масс Евразии. Это наиболее благоприятный географический плацдарм для контроля над всем миром.

Маккиндер утверждал, что для любого государства самым выгодным географическим положением было бы срединное, центральное положение. Центральность понятие относительное, и в каждом конкретном географическом контексте она может варьироваться. Но с планетарной точки зрения, в центре мира лежит Евразийский континент, а в его центре «сердце мира» (Heartland). Heartland является ключевой территорией в более общем контексте в пределах Мирового Острова (World Island). В Мировой Остров Макиндер включает три континента Азию, Африку и Европу. Таким образом, Макиндер иерархизирует планетарное пространство через систему концентрических кругов. В самом центре – «географическая ось истории». Это геополитическое понятие географически тождественно России/Евразии. Далее идет внутренний или окраинный

Маккиндер участвовал в подготовке Версальского договора, основная геополитическая идея которого отражает сущность воззрений Маккиндера. Этот договор был составлен так, чтобы закрепить за Западной Европой характер береговой базы для морских сил (англосаксонский мир). Вместе с тем он предусматривал создание лимитрофных государств (санитарный кордон), которые бы разделяли германцев и славян, всячески препятствуя заключению между ними континентального стратегического альянса.

Теория Маккиндера оказала огромное влияние на формирование традиционной англосаксонской геополитической школы и вызвала к жизни появление целого ряда последователей, которые осуществляли (и осуществляют до сих пор) эту концепцию на практике. В сущности, появление НАТО было во многом продуктом теории Маккиндера и его последователя адмирала Мэхэна, которая оказала огромное влияние на формирование геополитических взглядов современной американской политической элиты. В наиболее концентрированном виде эти взгляды нашли продолжение в работах З.Бжезинского.

Наиболее известными представителями американской атлантической геополитики в духе Маккиндера, которые сочетали академический опыт с политическим, являются Г.Киссинджер и З.Бжезинский.

полумесяц. Это пояс, совпадающий с береговыми пространствами евразийского континента. Согласно Макиндеру, «внутренний полумесяц» представляет собой зону наиболее интенсивного развития цивилизации.

Этот тезис соответствует исторической гипотезе о том, что цивилизация возникла изначально на берегах рек или морей. Надо заметить, что последняя теория является существенным моментом всех геополитических конструкций. Пересечение водного и сухопутного пространств является ключевым фактором истории народов и государств. Эта тема в дальнейшем специально будет развита у Шмитта и Спикмэна, однако, первым вывел эту геополитическую формулу именно Маккиндер.

Далее идет более внешний круг: внешний или островной полумесяц (outer or insular crescent). Это зона целиком внешняя (географически и культурно) относительно материковой массы Мирового Острова (World Island). Макиндер считает, что весь ход истории детерминирован следующими процессами: из центра Heartland на его периферию оказывается постоянное давление т.н. «разбойников суши». Особенно ярко и наглядно это отразилось в монгольских завоеваниях. Но им предшествовали скифы, гунны, аланы и т.д. Цивилизации, проистекающие из «географической оси истории», из самых внутренних пространств Heartland имеют, по мнению Макиндера, авторитарный, «иерархический», «недемократический и неторговый характер».

В древнем мире он воплощен в обществе, подобном дорийской Спарте или Древнему Риму. Извне, из регионов «островного полумесяца», на Мировой Остров осуществляется давление т.н. «разбойников моря» или «островных жителей». Это колониальные экспедиции, проистекающие из внеевразийского центра, стремящиеся уравновесить сухопутные импульсы, проистекающие из внутренних пределов континента.

По Маккиндеру, для цивилизации «внешнего полумесяца» характерны «торговый характер и демократические формы» политики. В древности таким характером отличались Афинское государство или Карфаген. Между этими двумя полярными цивилизационногеографическими импульсами находится зона «внутреннего полумесяца», которая является наиболее подвижной и, благодаря этому, является местом приоритетного развития цивилизации. История, по Макиндеру, географически вращается вокруг континентальной оси. Эта история ощущается именно в пространстве «внутреннего полумесяца», тогда как в Heartland царит застывший архаизм.

Как историк-геополитик, Маккиндер делит всю геополитическую историю мира на три этапа:

1. Доколумбова эпоха: в ней народы, принадлежащие периферии Мирового Острова, например, римляне, живут под постоянной угрозой завоевания со стороны сил «срединной земли». Для римлян это были германцы, гунны, аланы, парфяне и т.д. Для средневековой ойкумены это были монголы, или Золотая орда.
2. Колумбова эпоха: в этот период представители «внутреннего полумесяца» (береговых зон) отправляются на завоевание неизвестных территорий планеты, не встречая нигде серьезного сопротивления.
3. Постколумбова эпоха: незавоеванных земель больше не существует. Динамические пульсации цивилизаций обречены на столкновение, увлекая народы земли во вселенскую гражданскую войну.

Сам Маккиндер отождествлял свои интересы с интересами англосаксонского островного мира, т.е. с позицией т.н. «внешнего полумесяца». В этой ситуации основа геополитической ориентации «островного мира» ему виделась в максимальном ослаблении континентальной Евразии и в предельно возможном расширении влияния «внешнего полумесяца».

Маккиндер, как мог, подчеркивал стратегический (геополитический) приоритет «географической оси истории» во всей мировой политике и так сформулировал важнейший геополитический закон: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над Heartland; тот, кто доминирует над Heartland, доминирует над Мировым Островом; тот, кто доминирует над Мировым Островом, доминирует над миром». На политическом уровне, как считает российский исследователь А.Дугин, это означало признание ведущей роли России в стратегическом смысле. Маккиндер писал: «Россия занимает в целом мире столь же стратегически центральную позицию, как Германия в отношении Европы». Исходя из этого Макиндер считал, что главной задачей англосаксонской геополитики является недопущение образования стратегического континентального союза вокруг «географической оси истории» (России). Следовательно, стратегия сил «внешнего полумесяца» (англосаксонских держав) состоит в том, чтобы оторвать максимальное количество береговых пространств от Heartland и поставить их под влияние «островной цивилизации».

Характерно, что Маккиндер не просто строил теоретические гипотезы, но активно участвовал в организации международной поддержки Антанты «белому движению», которое он считал атлантистской тенденцией, направленной на ослабление мощи прогермански настроенных евразийцев-большевиков. Именно Маккиндер заложил в англосаксонскую геополитику, ставшую через полвека геополитикой США и Северо-Атлантического Союза (НАТО), основную тенденцию: любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского блока, созданию стратегического союза России и Германии (ЕС), геополитическому усилению континентального блока и его экспансии.

Учитывая выделенную Маккиндером связь между цивилизационным типом и геополитическим характером тех или иных сил, можно получить формулу, по которой геополитические термины легко переводятся в термины идеологические. «Внешний полумесяц» — синоним либеральной демократии; «географическая ось истории» (Евразия) – недемократический авторитаризм; «внутренний полумесяц» промежуточная модель, сочетание обоих идеологических систем (о значении взглядов Маккиндера для Центральной Азии в современных условиях см. ниже в разделе «Закат классической геополитики?»).

Маккиндер считал, что главной задачей англосаксонской геополитики является недопущение образования стратегического континентального союза вокруг «географической оси истории» — России. Следовательно, стратегия сил «внешнего полумесяца» состоит в том, чтобы оторвать максимальное количество береговых пространств от сердцевины Евразии и поставить их под влияние «островной цивилизации».^[6] Российский исследователь А.Дугин дал такую оценку теории Маккиндера: «Именно Маккиндер заложил в англосаксонскую геополитику, ставшую через полвека геополитикой США и Северо-Атлантического Союза, основную тенденцию: любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского блока, созданию стратегического союза России и Германии, геополитическому усилению heartland’а и его экспансии».^[7]

Американскому военному А.Мэхэну (1840-1914) принадлежит теория «Морского могущества». Мэхэн разработал т.н. 6 принципов или критериев, по которым можно определить статус и геополитическое могущество того или иного государства. Мэхэн построил свою геополитическую теорию исходя исключительно из «Морской Силы» и ее интересов. Концепцию Мэхэна следовало бы назвать «геополитикой наоборот». То есть, если основатели геополитики делали упор на преимущество континентальных держав, то Мэхэн выдвинул теорию о геополитическом преимуществе морских и океанических держав. Независимо от Маккиндера Мэхэн пришел к тем же выводам относительно главной опасности для «морской цивилизации». Этой опасностью являются континентальные государства Евразии. Создание НАТО, а также других блоков, направленных на сдерживание СССР (концепция «сдерживания» тождественна стратегической и геополитической концепции «анаконды») — АСЕАН, АНЗЮС, СЕНТО, СЕАТО — является прямым развитием основных тезисов адмирала Мэхэна, которого на этом основании вполне можно назвать интеллектуальным отцом всего современного атлантизма^[8].

Идеи Маккиндера продолжил другой американский геополитик Н.Спайкмен (1893-1943). Геополитическую формулу Маккиндера Спайкмен (Спикмен) предложил заменить своей: «Тот, кто доминирует над береговой зоной (внешний полумесяц – Rimland), тот доминирует над Евразией; тот, кто доминирует над Евразией держит судьбу мира в своих руках». В своих книгах «Американская стратегия в мировой политике» и «География мира» Спайкмен выделил 10 критериев, на основании которых следует определять геополитическое могущество государства. С точки зрения его вклада в геополитику Спайкмен отличается от своих предшественников тем, что не переоценивал геополитическое значение «хартленда», а в качестве ключевого элемента рассматривал евразийский пояс прибрежных территорий («маргинальный полумесяц»)^[9].

Таким образом, становление и расцвет геополитики как прикладной политологической дисциплины связан в первой половине ХХ века с именами К.Хаусхофера и Х.Маккиндера. Но если в Германии геополитика практически исчезла как политическая наука вместе с крушением Третьего рейха, то в США она пережила подлинный расцвет и оказала самое прямое влияние на формирование внешнеполитической стратегии Америки после Второй мировой войны. Наиболее авторитетным продолжателем идей Маккиндера в США был военный теоретик адмирал А.Мэхэн. Этот геополитик применил идеи своего британского коллеги к Америке, в которой он видел олицетворение «морской мощи». Практически, всю вторую половину ХХ века американская стратегия в ходе холодной войны против СССР и социалистического лагеря строилась по геополитическим рецептам Мэхэна и возникшей благодаря его концепциям атлантической школы.

Одиозную известность из-за своих связей с нацистским режимом приобрел немецкий ученый К.Хаусхофер^[10]. Хаусхофер внимательно изучил работы Ратцеля, Челлена, Макиндера, Видаля де ля Блаша, Мэхэна и других геополитиков. Основная геополитическая дилемма, которую пришлось решать Хаусхоферу, состояла в том, не просто как «псевдонаука», но и как «человеконенавистническая», «фашистская», «людоедская» теория.

К.Хаусхофер родился в Мюнхене в профессорской семье. Он решил стать профессиональным военным и прослужил в армии офицером более двадцати лет. В 1908-1910 годах он служил в Японии и Манчжурии в качестве германского военного атташе. Он вернулся в Германию в 1911 году, где и прожил до конца жизни. Он занялся наукой, получив в Мюнхенском университете звание доктора. С этого времени Хаусхофер регулярно публикует книги, посвященные геополитике в целом, и в частности, геополитике тихоокеанского региона. Первой его книгой была «Дай Нихон», посвященная геополитике Японии.

Роковую роль в жизни Хаусхофера сыграло сближение с нацистами. Через своего ученика Р.Гесса Хаусхофер познакомился с Гитлером. Существует мнение, что Хаусхофер принимал участие в написании печально известной книги Гитлера «Майн Кампф» в местах, посвященных некоторым геополитическим категориям. Но концептуальный анализ показывает существенную разницу между геополитическими воззрениями Хаусхофера и упрощенными расистскими пропагандистскими пассажами Гитлера. В любом случае на Гитлера несомненно оказали влияние взгляды и концепции классической немецкой геополитики, создававшейся Хаусхофером, его коллегами и учениками. Важнейший вклад в теорию геополитики Хаухофер внес тем, что в течение 20 лет, начиная с 1924 года, он издавал крупнейший геополитический журнал, имевший огромное международное значение – «Geopolitik» (Геополитика), позднее переименованный в «Zeitschrift für Geopolitik» (Журнал по геополитике). Большинство своих текстов он опубликовал именно в этом издании. Отношения Хаусхофера с нацизмом были сложными. В некоторых пунктах его взгляды сближались с взглядами национал-социалистов, в некоторых радикально расходились. До 1936 года к нему благоволили (особенно сказывалась протекция его младшего друга Гесса), позже началось охлаждение. После полета Гесса в Англию Хаусхофер впал в немилость, а после казни его сына Альбрехта по обвинению в участии в покушении на Гитлера в 1944 сам Хаусхофер считался почти «врагом народа». Несмотря на подобную двусмысленность его положения он был причислен союзниками к «видным нацистам». Не выдержав стольких ударов судьбы и крушения всех надежд, Хаусхофер совершил самоубийство в 1946 году.

Национал-социалистический расизм входил в прямое противоречие с геополитикой в той форме, как ее понимал Хаусхофер. Поскольку Хаусхофер в некоторой степени участвовал в решении конкретных политических проблем, он был вынужден подстраивать свои теории под политическую конкретику.

какую позицию должна занять Германия. Картина планетарного дуализма – «морские силы» против «континентальных сил», или талассократия (власть посредством моря) против теллурократии (власть посредством земли) явилась для него тем ключом, который открывал все тайны международной политики, к которой он был причастен самым прямым образом^*.

Согласно Хаусхоферу, планетарный дуализм «Морской Силы» и «Сухопутной Силы» ставил Германию перед проблемой геополитической самоидентификации. Сторонники национальной идеи, а Хаусхофер принадлежал, без сомнения, к их числу, стремились к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало индустриальное развитие, культурный подъем и геополитическую экспансию. Но само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное «Срединное положение» (Mittellage), делало ее естественным противником западных, морских держав – Англии, Франции, в перспективе США.

Будущее национальной Великой Германии, считал Хаусхофер, лежало в геополитическом противостоянии Западу и особенно англосаксонскому миру, которого он фактически отождествил с «морской силой».

На этом анализе основывается вся геополитическая доктрина Карла Хаусхофера и его последователей. Эта доктрина заключалась в необходимости создания «континентального блока» или оси Берлин-Москва-Токио. В таком блоке не было ничего случайного; это был единственный полноценный и адекватный ответ на стра-

Создание оси Берлин-Рим-Токио немецкий ученый внешне приветствовал, пытаясь представить его предварительным шагом на пути к созданию полноценного евразийского блока. Но он не мог не понимать, что это была противоречивая карикатура на подлинный «континентальный блок», о котором он мечтал как геополитик и патриот своей страны.

В той или иной форме идеи Хаусхофера живы и представлены в современной международной политике: сближение при Г.Шредере и В.Путине России с Германией и ведомым ею (вместе с Францией) Евросоюзом является слабым отголоском прежних геополитических концепций, к созданию которых был причастен К.Хаусхофер.

^* Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. Пер. с нем. И.Г.Усачева.

– М.: Мысль, 2001. – 426 с.

тегию противоположного лагеря, который не скрывал, что самой большой опасностью для него было бы создание аналогичного евразийского альянса.

Хаусхофер писал в своей самой знаменитой концептуальной работе «Континентальный блок»: «Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа – немцы и русские – всячески стремятся избежать междоусобного конфликта. Это аксиома европейской политики». Свою теорию в различных формах Хаусхофер проводил в своих многочисленных газетных статьях, книгах, лекциях и публичных выступлениях. Эта линия получила название Ostorientierung, т.е. «ориентация на Восток», поскольку предполагала самоидентификацию Германии, ее народа и ее культуры как западного продолжения евразийской, азиатской традиции.

В этой связи следует подчеркнуть, что концепция «ориентации на Восток» у Хаусхофера совсем не означала «оккупацию славянских земель». Речь шла о совместном цивилизационном усилии двух континентальных держав – России и Германии, которые должны были бы установить «Новый Евразийский Порядок» и переструктурировать континентальное пространство Мирового Острова (т.е. Евразии) с тем, чтобы полностью вывести его из-под влияния «Морской Силы». Расширение немецкого жизненного пространства (Lebensraum) планировалось Хаусхофером не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения гигантских незаселенных азиатских пространств и реорганизации земель Восточной Европы.

Однако на практике все выглядело не так однозначно. Чисто научная «геополитическая» логика Хаусхофера, логически приводившая к необходимости «континентального блока» с Москвой, сталкивалась с многочисленными проявлениями немецкого национального сознания: расистским подходом к истории, который считал самым важным фактором расовую близость, а не географическую или геополитическую специфику. Англосаксонские народы Англии и США виделись в таком случае естественными союзниками немцев, так как были им наиболее близки этнически. Славяне же и особенно небелые евразийские народы превращались в расовых противников.

К этому добавлялся идеологический антикоммунизм, замешанный во многом на антисемитизме.

Другой немецкий ученый К.Шмитт (1888-1985) разработал еще одну важнейшую геополитическую теорию – теорию «Большого пространства» (Grossraum). Эта концепция рассматривает процесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема. Принцип имперской интеграции является выражением логического и естественного человеческого стремления к синтезу. По Шмитту, развитие «номоса» Земли должно привести к появлению Государства-континента. Этапы движения к Государству-континенту проходят от городов-государств через государства-территории. Появление сухопутного Государства-континента, материкового «Большого пространства» является исторической и геополитической необходимостью. Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, сводилась к напряженному цивилизационному дуализму, к противостоянию двух пространств — англосаксонского (Англия + Америка) и континентально-европейского, евразийского. Эти два «Больших Пространства» – талассократическое и теллурократическое – ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг к универсализации и перейти от континентального владычества к мировому^[11].

Среди российских геополитиков приоритет должен быть за П.Савицким. Так, А.Дугин пишет, что «П.Н.Савицкий (1895-1968) пожалуй, первый (и единственный) русский автор, которого, в полном смысле слова, можно назвать геополитиком»^[12]. Россию Савицкий понимает геополитическое образование не как национальное государство, но как особый тип цивилизации, сложившейся на основе нескольких составляющих: арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Все вместе создает некое уникальное, «срединное» образование, представляющее собой синтез мировой истории. Савицкий обращается к Турану как к геополитической дефиниции в качестве позитивной ориентации.

Мировоззрение Савицкого, как и большинства других евразийцев, складывалось под влиянием трудов славянофилов. Основная идея Савицкого заключается в том, что Россия представляет собой особое цивилизационное образование, определяемое через качество «срединности». Срединность России, для Савицкого, является основой ее исторической идентичности: она не часть Европы и не продолжение Азии. Она самостоятельный мир, самостоятельная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которую Савицкий называет «Евразией».

Обращение к Турану как к геополитической дефиниции в качестве позитивной ориентации было скандальным для многих русских националистов, так как Савицкий тем самым косвенно оправдывал монголо-татарское иго, благодаря которому «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Такое отношение к тюркскому миру было призвано резко отделить Россию-Евразию от Европы и ее судьбы, обосновать этническую уникальность русских. В теории Савицкого важнейшую роль играет концепция «месторазвития». Савицкий считает, что «Россия-Евразия есть «месторазвитие», «единое целое», «географический индивидуум», одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический ландшафт».

Очень важным аспектом теории Савицкого является принцип «идеократии». Савицкий полагал, что евразийское государство должно строиться, отправляясь от изначального духовного импульса, сверху вниз. Идеократия – термин, который объединяет все формы недемократического, нелиберального правления, основанного на нематериалистических и неутилитаристских мотивациях. А.Дугин заключает: «Очевидно, что идеократия прямо противоположна прагматико-коммерческому подходу, доминировавшему в доктринах Маккиндера, Мэхэна и Спайкмена. Таким образом, русские евразийцы довели до окончательной ясности идеологические термины, в которых проявлялось исторически противостояние Моря и Суши».

Ю.Тихонравов придерживается аналогичной точки зрения, считая, что доктрина Савицкого – это прямая антитеза теориям Мэхэна,

Маккиндера, Спайкмена и других атлантистов.^[13]

Таким образом, делая выводы после обозрения основных направлений классических геополитических концепций, следует заключить, что самой общей и разделяемой всеми геополитиками методологической формулой является утверждение фундаментального исторического дуализма между Сушей (теллурократией, номосом Земли, Евразией, т.н. heartland’ом, «срединной землей», идеократической цивилизацией, «географической осью истории») с одной стороны, и Морем (талассократией, Sea Power, номосом Моря, Атлантикой, англосаксонским миром, торговой цивилизацией, внешним или островным полумесяцем) — с другой. Это можно рассматривать как главный закон геополитики.

Развитие геополитической мысли, как отмечает Дугин, во второй половине XX века в целом следовало путями, намеченными основоположниками этой науки. Американская и шире – атлантистская (талассократическая) линия в геополитике развивалась практически без всяких разрывов с традицией. По мере осуществления проектов американцев по становлению мировой державой послевоенные геополитики-атлантисты лишь уточняли и детализировали частные аспекты теории, развивая прикладные сферы. Основополагающая модель «морской силы» и ее геополитических перспектив, превратилась из научных разработок отдельных военно-географических школ в официальную международную политику США.

Европейская геополитика как нечто самостоятельное после окончания Второй мировой войны практически не существовала. Лишь в течение довольно краткого периода 1959-1968 годов, когда президентом Франции был «континенталист» Шарль де Голль, ситуация несколько изменилась. Начиная с 1963 года, Де Голль предпринял некоторые явно антиатлантистские меры, в результате которых Франция вышла из Северо-Атлантического союза и сделала попытки выработать собственную геополитическую стратегию.

Такая Европа мыслилась им как суверенное и стратегически континентальное образование.

Вместе с тем к началу 1970-х годов, когда геополитические исследования в США становятся крайне популярными, европейские ученые также начинают включаться в этот процесс, но при этом их связь с довоенной геополитической школой в большинстве случаев уже прервана и они вынуждены подстраиваться под нормы англосаксонского подхода. Так, европейские ученые выступают как технические эксперты международных организаций НАТО, ООН и т.д., занимаясь прикладными геополитическими исследованиями и не выходя за пределы узких конкретных вопросов. Единственная непрерывная традиция геополитики, сохранившаяся в Европе с довоенных времен, была достоянием довольно маргинальных групп, в той или иной степени связанных с послевоенными националистическими партиями и движениями. В этих узких и политически периферийных кругах развивались геополитические идеи, прямо восходящие к континентализму. Это движение совокупно получило название европейских «новых правых»^[14].

После распада Варшавского договора и СССР, как отмечает Дугин, геополитика стала в российском (постсоветском) обществе снова актуальной. Отмена идеологической цензуры сделала возможной называть вещи своими именами. Не удивительно, что первыми в возрождении геополитики приняли участие т.н. национально-патриотические круги. В независимом Казахстане геополитические исследования также получили определенное развитие, особенно после выдвижения Президентом Н.Назарбаевым идеи «Евразийского Союза». Таким образом, геополитические исследования в России и Казахстане носят подчеркнуто евразийский характер.

Развитие американской, чисто атлантистской линии в геополитике после 1945 года в основном представляло собой развитие тезисов Н.Спайкмена. Как сам он начал разработку своих теорий с коррекции Маккиндера, так и его последователи в основном корректировали его собственные взгляды. К последователям Спайкмена относятся Д.У. Мэйниг, У.Кирк, С.Б.Коен, К.Грэй, Г.Киссинджер. Концепция «дисконтинуальных поясов» была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Г.Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно «дисконтинуальных» (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него) береговых зон состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта концепция получила название доктрины «связывания» (Linkage). Чтобы стратегия «анаконды» была до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те береговые сектора Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели ко внутренним пространствам континента.^[15]

Генри Альфред Киссинджер (р. 1923) работал государственным секретарем США в 1973-77 гг. и советником президентов Р.Никсона и Дж.Форда по вопросам национальной безопасности в 1969-75 гг. Он также является профессором Гарвардского и Джорджтаунского университетов и автором многочисленных трудов по истории и современным проблемам внешней политике США. Генри Киссинджер считается не просто одним из старейших американских политиков, а также «старейшиной» американской внешней политики, одним из самых влиятельных государственных деятелей ХХ века.^[16]

После ухода Киссинджера из правительства его услугами в качестве консультанта пользовались не только корпорации, но и ряд администраций США. Он регулярно выступает по телевидению и в печати, постоянно ведет колонку, которая появляется в целом ряде влиятельных газет. То есть, вплоть до настоящего времени Киссинджер оказывает определенное влияние на формирование внешнеполитического курса США. Киссинджер внес существенный вклад в политическую науку, являясь автором более дюжины книг. Его труд «Дипломатия» является классическим и обязательным для изучения в американских вузах по специальностям международные отношения и внешняя политика.

Последней крупной работой Г.Киссинджера является книга «Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXI века» (2001)^*. Эта работа носит концептуальный характер и анализирует состояние международных отношений в мире с точки зрения американских национальных интересов и задач внешней политики США в ближайшие десятилетия. Труды Киссинджера можно отнести в большей степени не к теоретическим, а конкретно политическим работам. Как правило, американский политик рассматривает систему международных отношений, исходя из конкретных целей и действий американской внешней политики.

Таким образом, не являясь теоретиком геополитики, Киссинджер в то же время вносит большой вклад в защиту геополитических

Киссинджер считается «отцом» политики разрядки напряженности в отношениях с СССР. Во многом именно благодаря его усилиям в мае 1972 года стал возможен первый визит Никсона в Москву и подписание серии договоров по ограничению стратегических вооружений.

Самым большим вкладом Киссинджера в успех американской дипломатии была нормализация отношений с коммунистическим Китаем в 1972 г. Одновременно это было крупной геополитической победой США в противоборстве с Советским Союзом. Киссинджер внес также большой вклад в стабилизацию ситуации на ближнем Востоке: благодаря т.н. «челночной дипломатии» Киссинджера Вашингтону удалось достичь примирения между Израилем и Египтом. Генри Киссинджер был также вдохновителем Парижских мирных переговоров, которые увенчались выводом американских войск из Индокитая и завершением войны во Вьетнаме в 1973 г. В результате Киссинджер был награжден Нобелевской премией мира за 1973 год.

^* Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика?. К дипломатии XXI для века. – Москва: Ладомир, 2002. – 327 с. См. также: Внешняя политика и стратегия США на современном этапе и Центральная Азия. – Алма-Ата: КИСИ, 2006. – С.131-146.

интересов США в их практическом смысле. В заключение следует отметить, что Киссинджер является сторонником сближения США и России и считает, что позиции двух государств по ключевым международным проблемам существенно совпадают.

Как отмечает Дугин, геополитическое развитие атлантизма к началу 1990-х годов достигло своей кульминации. Стратегия «анаконды» продемонстрировала свою абсолютную эффективность. Распад Варшавского договора и СССР означал торжество ориентации атлантистской стратегии, проводившейся в жизнь в течение всего XX века. Противостояние советского блока с НАТО было первой в истории чистой и беспримесной формой оппозиции Суши и Моря. При этом геополитический баланс сил отражал не просто идеологические, но и геополитические константы: у Восточного блока было несколько принципиальных геополитических недостатков. Самый главный заключался в огромной протяженности сухопутных границ. Если с Юга границы совпадали с грядой евразийских гор, от Манчжурии до Тянь-Шаня, Памира и Кавказа, то на Западе граница проходила посредине равнинной Европы, которая была стратегическим плацдармом атлантизма, в то время как центральная его база находилась на западном берегу «Срединного Океана».^[17]

Наиболее известной с 1970-х гг. теорий мондиалистского характера была теория конвергенции, предлагавшая по сути компромисс между капитализмом и социализмом, а в геополитическом контексте – между Западом и Востоком. Представляют интерес геополитические выкладки европейских «новых правых», которые постулируют, что Европа должна интегрироваться в «Федеральную Империю», противопоставленную Западу и США. Любопытную геополитическую модель предложил бельгийский ученый Р.Стойкерс. Он считает, что Индийский океан является той территорией, на которой должна сосредоточиться вся европейская стратегия, так как через эту зону Европа сможет влиять и на США, и на Евразию, и на Японию.

Геополитические анализы итальянского исследователя К.Террачано выражают наиболее крайнюю позицию европейского континентализма, вплотную примыкающую к евразийству. Подчеркивание центральности русского/евразийского фактора соседствует у Террачано с другим любопытным моментом: он считает, что важнейшая роль в борьбе с атлантизмом принадлежит исламскому миру, особенно явно антиамериканским режимам.

В качестве последнего (хронологически) направления в истории геополитики как науки называется «неоевразийство». Неоевразийство настаивает на том, что однополярности современного мира следует противостоять. Однополярность (доминация атлантизма в любых формах как в чистом виде, так и через мондиализм) обрекает Евразию как геополитическое образование на историческое небытие. Отсюда вытекает концепция «новой биполярности», наиболее последовательным сторонником которой является А.Дугин. При этом концепция «новой биполярности» входит в противоречие с доктриной многополярного мира, которую официально провозгласило российское руководство совместно с Китаем. Основным содержанием геополитических дискуссий 1990-х гг., в первую очередь о геополитической судьбе Евразии, стала своеобразная интеллектуальная «дуэль» между российским исследователем А.Дугиным и американским политиком и ученом З.Бжезинским.

Ряд концепций глобального и геополитического характера вызвал за последнее десятилетие широкий резонанс не только среди ученых, но и у широкой публики. Эти концепции, или теории непосредственно затрагивают предмет исследования данной статьи – геополитику в Центральной Азии.

Арнольд Джозеф Тойнби (1889-1975), английский историк и социолог. Выдвинул теорию круговорота сменяющих друг друга локальных цивилизаций, движущей силой их развития считал «творческую элиту», отвечающую на различные исторические вызовы. Тойнби (как и Шпенглер) выделил в истории человечества циклы цивилизаций и культур и развил «логику вопроса-ответа» до культурно-исторической концепции «структуры-вызов-отзыв. Тойнби вычленил на основании своего метода более двадцати культур или высших цивилизаций, каждая из которых основана на конкретном историческом ответе, отзыве людей на поставленный историей вопрос, брошенный ею вызов.

Исследование А.Тойнби «Мир и Запад» (1953) спровоцировало ожесточенную критику и полемику в мире науки. Тойнби выделил

в нашей эпохе Запад как отдельную категорию, противопоставленный всему остальному миру. Запад представляется ему агрессором, который в течение четырех с половиной столетий осуществлял экспансию своей индустриально-технической мощи на Восток в четырех основных направлениях: Россия, исламский мир, Индия и Восточная Азия. Для Тойнби представляется очень важным, что эта агрессия осуществлялась через освободившуюся от норм христианской традиции технику. Тот факт, что сегодняшний Восток сам начал широко использовать технику, означает для Тойнби начало его активной самозащиты перед лицом Запада. Смысл Октябрьской коммунистической революции, согласно Тойнби, состоит в том, что Восток стал вооружаться освобожденной от христианской религии европейской техникой. Эту технику Тойнби называет «куском европейской культуры, отколовшимся от нее к концу XVI века».

Западная геополитическая мысль должна была отреагировать соответствующим образом на новый вызов времени, которым стал закат или трансформация государств, базировавшихся на плановой хозяйственной системе и управлявшихся жестко выстроенной государственно-тоталитарной вертикалью. В качестве естественной альтернативы этой, как казалось тогда, нежизнеспособной модели, должна была выступить рыночная экономика, базирующаяся на демократических государственных институтах. Эти идеи нашли полное отражение в работе американского политолога Ф.Фукуямы «Конец истории?» (1990)^[18], который объявил о конце истории ввиду неизбежных и масштабных изменений в сторону рыночной экономики и демократии в Китае и СССР. Главный тезис его эссе гласил, что экономической и политической модели, сложившейся на Западе, нет альтернативы, и все человечество должно адаптировать ее, как это сделали два крупнейших коммунистических гиганта – СССР и КНР. Таким образом, человечество пришло к концу своей политической истории, построенной на соперничестве различных политических и экономических моделей, а это означает, по мнению Ф.Фукуямы, конец истории^*.

Фукуяма приходит к выводу, что у глобализации существует один важный аспект, который вытекает из ее всепроникающего технического характера. Средства коммуникации, такие как телефон, факс, радио, телевидение и интернет связывают воедино самые дальние уголки планеты. В конечном счете все это дает индивидууму больше свободы, и тем самым — больше власти, больше индивидуальных возможностей. Основополагающей ошибкой в своей собственной концепции он предлагает считать тот факт, что не может быть конца у естественных наук, так как именно наука движет историческим процессом.

Фукуяма отмечает, что со времен Французской революции различные идеологии ставили перед собой цель через создание

функционирующую машину. Все регионы мира начинают переорганизовываться по новой модели, вокруг его наиболее экономически развитых центров. Фукуяма фактически поставил под вопрос сам смысл поступательного развития человечества и понятие прогресса в таком виде, как оно утвердилось с момента утверждения в философии позитивистских воззрений в XIX-ом веке. После появления «Конца истории» автор внезапно оказался в эпицентре внимания и вскоре возглавил кафедру учений о государстве в престижном университете им. Дж.Мэйсона. В 1997 г. он опубликовал книгу «Конфликт культур: кто победит в борьбе за экономическое будущее?», в которой развил дальше свои идеи о безальтернативности человеческой истории, но уже в культурологическом контексте. Однако современные естественные науки, прежде всего биотехнологии, приходит к парадоксальному выводу Фукуяма, позволяют дать в руки следующих поколений такие инструменты, которые позволят достичь того, что не смогли сделать конструкторы социума в прошлом. И в этот момент, утверждает американский политолог, мы определенно приблизимся к концу человеческой истории, поскольку прежняя человеческая сущность будет упразднена. И вот тогда начнется новая, «послечеловеческая» история.

^* Фукуяма Ф. Конец истории // Вопросы философии. № 3.1990; См. также:

Лаумулин М. Новые сроки конца истории // Континент. № 5. 1999. № . С. 49.

нового человека преодолеть границы человеческой природы. Новый человек, согласно этим идеологиям, должен был быть свободен от ограничений и предрассудков прошлого. Крах этих экспериментов в конце ХХ века показал человечеству пределы социального конструктивизма. Тем самым, заключает Фукуяма, была подтверждена историческая правота либерального, рыночно ориентированного порядка на основе таких само собой разумеющихся истин, как понятия о «природе и боге природы». Использованные в ХХ веке инструменты социального конструктивизма, начиная от рудиментарной социализации и психоанализа и заканчивая агитпропом и концлагерями, были слишком грубыми, чтобы действительно изменить естественный субстрат человеческой природы.

Совершенно иное объяснение происходящего предложил другой американский политолог – С.Хантингтон в своей известной книге «Столкновение цивилизаций»^[19]. Наблюдая в конце 1980-х – начале 1990-х гг. за ростом конфликтов на обширном пространстве, включающем в себя Балканы, Кавказ, Средний и Ближний Восток, Хантингтон пришел к выводу, что человечество приблизилось к началу новой эпохи, сутью которой является столкновение различных цивилизационных моделей. Для их идентификации Хантингтон использует исторические, религиозные, культурнополитические и географические критерии. На авансцену истории, если в огрубленной форме следовать логике этого автора, выходит противостояние трех основных цивилизаций: христианской (евроатлантической) с исламской, с одной стороны; и христианской с конфуцианской (азиатско-тихоокеанской) – с другой. Они приходят на смену противостоянию между евро-атлантической и евразийской (православной) цивилизациями. С.Хантингтон очерчивает линии разлома, по которым происходит цивилизационное столкновение на сегодняшний день: это Балканский полуостров, Кавказ, Турция, Центральная Азия, Алжир, Северная Индия, Синьцзян. Таким образом, основной силой, бросающей вызов Западу, выступает, согласно

С.Хантингтону, исламский мир, который, однако, не располагает какой-либо институализационной формой в виде военно-политического блока или экономического союза, что делает его вызов заведомо обреченным на поражение^[20].

По Хантингтону, наряду с западной (т.е. атлантистской) цивилизацией, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, можно выделить геополитическую фиксацию еще семи потенциальных цивилизаций: славяно-православной, конфуцианской (китайская), японской, исламской, индуистской, латиноамериканской и, возможно, африканской. Эти потенциальные цивилизации отнюдь не равнозначны. Но все они едины в том, что вектор их развития и становления будет ориентирован в направлении, отличном от траектории атлантизма и цивилизации Запада. Так Запад снова окажется в ситуации противостояния. Хантингтон считает, что это практически неизбежно.

Основная идея книги Хантингтона состоит в том, что видимая геополитическая победа атлантизма на всей планете с падением СССР, в результате которой исчез последний оплот континентальных сил, на самом деле затрагивает лишь поверхностный срез действительности. Стратегический успех НАТО, сопровождающийся идеологическим оформлением, отказ от главной конкурентной коммунистической идеологии, не затрагивает глубинных цивилизационных пластов. Хантингтон вопреки Ф.Фукуяме утверждает, что стратегическая победа не есть цивилизационная победа: западная идеология, либерал-демократия, рынок и т.д. стали безальтернативными лишь временно, так как уже скоро у незападных народов начнут проступать цивилизационные и геополитические особенности.

Отказ от идеологии коммунизма и сдвиги в структуре традиционных государств, распад одних образований, появление других и т.д. не приведут к автоматическому равнению всего человечества на универсальную систему атлантистских ценностей, но, напротив, сделают вновь актуальными более глубокие культурные пласты, освобожденные от поверхностных идеологических клише.

Хантингтон считает, что атлантисты должны всемерно укреплять стратегические позиции своей собственной цивилизации, готовиться к противостоянию, консолидировать стратегические усилия, сдерживать антиатлантические тенденции в других геополитических образованиях, не допускать их соединения в опасный для Запада континентальный альянс.

Рекомендации Хантингтона сводятся к тому, что Западу следует обеспечивать более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями; интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной; обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией; предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны; ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств; приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии; использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях исламских и конфуцианских стран; поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях; усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты.

С точки зрения геополитики, это означает точное следование принципам Мэхэна и Спикмена, причем акцент, который Хантингтон ставит на культуре и цивилизационных различиях как важнейших геополитических факторах указывает на его причастность к классической школе геополитики. В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон указывает Китай и исламские государства. Характерно, что в отличие от других представителей неоатлантизма Хантингтон видит главную угрозу отнюдь не в геополитическом возрождении России-Евразии, или какого-то нового евразийского континентального образования.

Как отмечалось выше, центральным моментом геополитических дискуссий 1990-х гг., прежде всего о геополитической судьбе Евразии, стала своеобразная интеллектуальная «дуэль» между российским исследователем А.Дугиным и американским ученом З.Бжезинским. Применительно к геополитической роли Центральной Азии эти взаимоисключающие друг друга позиции будут представлены ниже. Относительно теоретических разработок Дугина следует сказать, что они представляют собой крайнюю форму «континентального» и «евразийского» подхода. Согласно самому Дугину, такой подход является с точки зрения ретроспективы развития геополитики как науки устаревшим и неактуальным. Тем не менее, Дугин демонстрирует в своих разработках, прежде всего в своей известной монографии «Основы геополитики», именно такой подход.

Основные теоретические постулаты, выдвигаемые Дугиным таковы: у России нет альтернативы кроме как возродиться в качестве Великой Континентальной Империи, для этого ей вновь предстоит заняться «собиранием земель» и осуществить прорыв к теплым южным морям. Для этого он предлагает создать «Новую Евразийскую империю». В качестве различных геополитических комбинаций, которые последовательно должны следовать одна за другой, Дугин называет пять: 1) Суша и море. Общий враг; 2) Западная ось: Москва-Берлин. Европейская Империя и Евразия; 3) Ось Москва-Токио. Паназиатский проект. 4) Ось Москва-Тегеран. Среднеазиатская Империя. Панарабский проект. 5) Империя многих Империй. Самой типичной чертой этих и других теоретических выкладок Дугина является ярко выраженный антиамериканизм и антиатлантизм. Именно поэтому эти работы привлекли к себе внимание З.Бжезинского и в некотором роде стали причиной появления его «Великой шахматной доски».

В дальнейшем Дугин вновь вступает в полемику с Бжезинским и провозглашает нечто вроде «манифеста евразийства». Главная мысль нео-евразийства состоит в том, что Евразия является уникальным и гомогенным с геополитической точки зрения образованием. Историческое, или геополитическое предназначение Евразии – противостоять атлантизму.^[21] В другой работе («Четвертая зона») российский геополитик видит спасение России/Евразии как геополитического образования в создаваемом «Союзе 5» — РФ, РК, Белоруссии, Киргизии и Таджикистана (Таможенный союз, ЕврАзЭс). В другой своей работе «Изоляция?» для этой идеи Дугин подводит базу в виде теории классика экономической геополитики XIX в. Ф.Листа о об автаркии больших пространств. Таким «большим пространством», призванном помочь Евразии противостоять в экономическом плане атлантисткому либерально-торговому порядку, должен стать ЕврАзЭС с последующим присоединением к нему других пост-советских и даже некоторых пост-социалистических государств. Программный характер носило также выступление А.Дугина в Госдуме Российской Федерации 20 апреля 1998 г., озаглавленное «Геополитические механизмы разрушения СССР и роль международных институтов в этом процессе».

В 1998 г. французский геополитик Ж.Парвулеско выдвинул тезис, исходя из несомненных континентальных побуждений, о необходимости формирования геополитического блока континентальных держав объединенной Европы (во главе с Францией и Германией), России (и т.н. великой Сибири), Индии, Японии. Этот союз должен противостоять США и их союзнику в Евразии – Китаю. На стороне атлантических держав выступит также Пакистан, играющий вспомогательную роль, а также возможно ряд других стран. Другой французский автор А.Дельваль пришел к выводу, что США используют исламизм (ваххабизм) как инструмент против возрождения Великой Европы. Он считает, что в ответ на активное политико-экономическое проникновение США в Африку Европа должна немедленно предпринять наступательную контр-интервенцию в Латинскую Америку, которая в геополитическом смысле является для США тем же, чем Африка для Европы — континентом-дублем, связанным с основным континентом цепочкой прямых геополитических ревербераций. Эти авторы единодушны в том, что Россия станет геополитическим спасительным «мостом из Европы в

Индию. Велико-континентальная ангажированность каролингского

^* См.: Дугин А. Ук. соч. С.145-164; Тихонравов Ю. Ук.соч. -С. 207-209.

франко-германского полюса в пользу Индии и Японии реализуется через Россию».^[22]

Такие идеи находят поддержку и у российских геополитиков. Е.Морозов в работе, посвященной российско-германским отношениям, отстаивает тезис о необходимости возрождения русскогерманского союза как основы для доминирования обеих наций в современном мире. Крайней формой оценки геополитических процессов в современном мире характеризуется мнение российского политолога А.Панарина, который писал в 1999 г.: «Мы должны оценить беспрецедентность геополитической авантюры США. Речь идет не о том, чтобы использовать в Евразии британскую модель отношений с континентом: препятствовать образованию коалиций, превышающих мощь морской державы, и поддерживать геополитический плюрализм, исключающий господство какой-либо одной державы. США в Евразии преследуют более экстравагантную и захватывающую цель: самим безраздельно господствовать на этом континенте. Но это означает, что современный период является переходным и что усилия, связанные с демонтажем России как центра постсоветского пространства, — всего лишь начало необъявленной мировой войны за вселенское господство». Панарин считает, что следующим геополитическим противником США будет вероятнее всего Китай. В качестве геополитической модели для России автор предлагает «индоевропеизм», который по своему содержанию мало отличается от неоевразийства Дугина.^**

С критикой западных, атлантических концепций современной геополитики выступает российский ученый О.Арин. В своих работах «Россия на обочине мира», «Мир без России», «Россия: ни шагу вперед».^[23] Арин приходит к выводу, что СССР/Россия стала жертвой своеобразного заговора атлантических сил во главе с США. Российский ученый рассматривает проблему в широком контексте, затрагивая большой спектр геополитических вопросов безопасности, экономики, отношений России не только со странами Запада, но и с регионом АТР, в первую очередь с Китаем. Основной идеей Арина является тезис о том, что современная Россия выключена из основных мировых геоэкономических процессов – интеграции и глобализации. С учетом ее реальных геополитических возможностей Россия может активно участвовать только в процессе интернационализации мировой экономики. Рассматривая политику США в каспийском регионе и в Центральной Азии, Арин приходит к выводу, что американская стратегия представляет наибольшую угрозу национальным интересам России. В то же время, этот автор выступает с критикой традиционных геополитических представлений о Евразии в духе Бжезинского, Дугина и других, и отождествлении с ней России.

Безусловно, любые геополитические модели страдают схематичностью, излишним теоретизированием и абсолютизацией геополитических факторов. Как правило, они не учитывают более сложную модель социального, экономического и политического устройства мира и человеческого социума. «Чистая» геополитика во многом остается еще абстракцией. Тем не менее, ее связь с конкретной политикой и стратегией очевидна. Кроме того, геополитика в силу объективных исторических обстоятельств, не учитывала последние достижения естественных дисциплин – биологии, физики и химии, которые все более настойчиво вторгаются в гуманитарные сферы.

В целом, резюмируя развитие геополитики как науки за прошедшие полтора столетия, следует признать, что Центральная Азия несомненно являлась частью геополитического противоборства. В течение столетий, даже тысячелетий, ее геополитическая судьба была связана с Евразией, то есть с континентальными силами. Более того, Центральная Азия сама продуцировала континентальные импульсы в геополитическом смысле. Однако, после распада СССР геополитическое будущее региона становится неясным. В регионе, используя геополитический жаргон, утверждаются «силы Моря», теллурократии, приходит атлантизм. В каких формах это происходит, более подробно будет изложено ниже. После знакомства с теорией геополитики очевидно, что Центральная Азия после 1991 г. приобрела существенное геополитическое значение для крупных мировых игроков. Это следует как из самой мировой политической практики, так и из многочисленных геополитических и политологических исследований, которые цитируются в настоящей работе. Как строилась геополитика применительно к Центральной Азии, будет рассмотрено ниже.^[24]

1. Эти моменты отражены в предыдущем томе данного издания. См: Лаумулин М.Т. Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике. Том II: Внешняя политика и стратегия США на современном этапе и Центральная Азия. – Алма-Ата: КИСИ, 2006. – С. 92-146. ↑

2. В.Дергачев говорит о существовании традиционной (классической) геополитики, т.н. новой геополитики (геоэкономики) и новейшей, цивилизационной геополитики (геофилософии). Можно также говорить о разделении геополитики на фундаментальную (теория жизненного пространства, морского могущества, атлантизма, евразийства и т.д.) и прикладную (развитие и столкновение суверенных государств, национализм, глобализация, регионализация, мировая энергетика, военная мощь, международные организации и институты и т.д.).

   См.: Дергачев В.А. Геополитика. – М.:ЮНИТИ-ДАНА, 2004. – С. 3-5. ↑

3. См.: Гаджиев К.С. Геополитика. – М.: Международные отношения, 1997. – 384 с. ; Панарин А.С. Политология. – М.: Проспект, 1997; Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России.– М.: Арктогея, 1997; Нартов Н.А. Геополитика. – М.: ЮНИТИ, 1999; Дергачев В.А. Геополитика. – Киев: ВИРА, 2000. – 448 с.; Тихонравов Ю.В. Геополитика. – М.: ИНФРА-М, 2000. – 269 с. ↑

4. См.: Ratzel F. Politische Geographie. – Berlin, 1887; idem. Über die Gesetze des räumlischer Wachstums der Staaten. – Berlin, 1901; idem. Das Meer als Quelle der Völkergrösse. – Hamburg, 1900. ↑

5. Хэлфорд Дж. Маккиндер (1861-1947) — ярчайшая фигура среди геополитиков. Географ по образованию, он преподавал в Оксфорде, начиная с 1887 года, пока не был назначен директором Лондонской Экономической Школы. С 1910 по 1922 он был членом палаты общин, а в промежутке (1919-1920) британским посланником в Южной России.

   Маккиндеру принадлежит самая смелая и революционная схема интерпретации политической истории мира. Первым концептуальным выступлением Маккиндера был его доклад «Географическая ось истории», опубликованный в 1904 году в Географическом журнале». В нем он изложил основу своего видения истории и географии, развитого в дальнейших трудах. Этот текст Маккиндера можно считать главным геополитическим текстом в истории этой дисциплины, так как в нем не только обобщаются все предыдущие линии развития политической географии, но и формулируется основной закон данной науки. ↑

6. См.: Mackinder H. Geographical Pivot of History // Geographical Journal. 1904; idem. Democratic Ideals and Reality. – New York, 1919. ↑

7. Дугин А. Ук. соч. С. 48. ↑

8. См.: Mahan A. The Influence of Sea Power in History: 1660-1793. – Boston, 1890; idem. The Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire: 1793-1812. – Boston, 1892; idem. The Interests of America in Sea Power. – Boston, 1897; idem. Problem of Asia and its effects upon International Politics. – Boston, 1900; Мэхэн М.Т. Влияние морской силы на историю (1660-1793). – М.,Л., 1941; Мэхэн М.Т. Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. (1793-1812). – М.,Л., 1940; См. также: Дугин А. Ук. соч. С.51-57; Тихонравов Ю. Ук.соч. С. 70-76; Дергачев В.А. Ук.соч. С.14-16. ↑

9. См.: Spykman N. Geography of Peace. – New York, 1942; idem. America’s strategy in World Politics. – Washington D.C., 1942; См. также: Дугин А. Ук. соч. С.61-67. ↑

10. Карл Хаусхофер (1869-1946), немецкий географ и социолог, один из главных представителей классической немецкой геополитики. Именно К.Хаусхоферу геополитика во многом обязана тем, что она долгое время рассматривалась ↑

11. Schmitt C. Land und Meer. – Leipzig, 1942; idem. Der Nomos der Erde. – Köln, 1950; Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря // Дугин А. Ук. соч. С.526-549; Тихонравов Ю. Ук.соч. С. 127-134. ↑

12. Дугин А. Ук. соч. С.82. См. также: Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.: Аграф, 1997; его же: Географические и геополитические аспекты евразийства // Дугин А. Ук. соч. С.507-514. ↑

13. Блестящий анализ теоретического наследия евразийцев проделан в исследовании М.Ларюэль. См.: Ларюэль М. Идеология русского евразийства или Мысли о величии империи. Пер. с фр. Т.Н.Григорьевой. – Москва: Наталис, 2004. – 287 с. ↑

14. Дугин А. Ук. соч. — С.137-149; Тихонравов Ю. Ук. соч. — С. 201-210. ↑

15. Тихонравов Ю. Ук. соч. — С. 149-163. ↑

16. Биография Генри Киссинджера часто приводится в качестве «истории успеха» иммигранта в «стране неограниченных возможностей». Он родился в Германии в еврейской семье, которой в 1930-е годы пришлось спасаться от гитлеровского режима. В 1938 году Киссинджер оказался в Нью-Йорке, а в 1943 получил гражданство США. В том же году ему довелось вновь увидеть Европу — по окончании колледжа он вступил в армию, где во время войны служил переводчиком и офицером разведки.

    Вернувшись с военной службы, Киссинджер заканчивает престижный Гарвардский университет, который и дал ему путевку в большую политику. Свои таланты ученый-международник смог применить на практике, будучи по совместительству внешнеполитическим советником в администрациях Джона Кеннеди и Линдона Джонсона. Полностью Генри Киссинджер смог посвятить себя государственным делам с 1969 года, после того как избранный президентом Ричард Никсон назначил его помощником по национальной безопасности. В сентябре 1973 года Киссинджер принес присягу в качестве государственного секретаря США. Этот пост он занимал вплоть до января 1977 года. ↑

17. Дугин А. Ук. соч. — С.107-112. ↑

18. Концепция Ф.Фукуямы стала новой версией мондиализма в постсоветскую эпоху. Фукуяма предлагает следующую версию исторического процесса. Человечество от темной эпохи «закона силы», «мракобесия» и «нерационального менеджирования социальной реальности» двигалось к наиболее разумному и логичному строю, воплотившемуся в капитализме, современной западной цивилизации, рыночной экономике и либерально-демократической идеологии. История и ее развитие длились только за счет нерациональных факторов, которые мало помалу уступали место законам разума, общего денежного эквивалента всех ценностей и т.д. Падение СССР знаменует собой падение последнего бастиона «иррационализма». С этим связано окончание Истории и начало особого планетарного существования, которое будет проходить под знаком Рынка и Демократии, которые объединят мир в слаженную рационально ↑

19. Самюэль Хантингтон, директор Института Стратегических Исследований им. Джона Олина при Гарвардском университете принадлежит к геополитикам т.н. неоатлантического течения. В середине 1990-х гг. большой резонанс имела его работа «Столкновение цивилизаций». ↑

20. Huntigton S.P. The Clash of Civilizations // Foreign Affairs. Vol.72. No.3, Summer 1993, pp.22-49; Idem. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order.

    — New York: Simon & Schuste,1996. ↑

21. Дугин А. Евразийство: от Философии к Политике. Неоевразийцы перешли на позиции политического центризма // Независимая газета. -30 мая 2001- № 95 (2405). ↑

22. См.: Дугин А. Ук. соч. С.145-164; Тихонравов Ю. Ук.соч. -С. 207-209. ^** Панарин А.С. «Имперская республика» на пути к мировому господству: американский глобальный вызов // Общественные науки и современность. -1999. — № 4. — С.146-157. ↑

23. Арин О. Россия на обочине мира. – М.: Линор, 1999. – 292 с.; его же: Мир без России. – М.: Эксмо, 2002. – 480 с.; его же: Россия: ни шагу вперед. – М.:

    Эксмо, 2003. – 352 с. ↑

24. Значительный массив зарубежной историографии, в которой затрагиваются проблемы геополитики в Центральной Азии, подробно изложены в первом томе настоящего издания. См.: Том I: Центральная Азия и Казахстан в современной политологии. – Алма-Ата: КИСИ, 2005. – 704 с. ↑